Может быть, он и прав. Я не могу просто так, как другие, развязно подойти к девушке и с небрежной самоуверенностью пригласить на танец. Почему-то долго не решаюсь подойти к той, которую хочется пригласить, а когда все же решаюсь и делаю первые шаги, то оказывается, что уже поздно, ее увели другие. А если и подойду первым, то страшно смущаюсь и не могу выдавить из себя нужные слова. Возможно, оттого, что боюсь получить отказ. Отказ меня убивает на месте, и неприятная горечь долго не проходит. Поэтому я обычно редко танцую, чаще наблюдаю.
Но разве знал я тогда, что где-то рядом, на танцплощадке, есть девушка, которая следит за мной, которая ждет, чтобы я подошел к ней?
Среди ночи взвыла сирена.
— Тревога!
Сна — как и не бывало. Отбрасываю одеяло и со второго этажа двухъярусной койки прыгаю вниз. В казарме кромешная тьма. Быстро хватаю свои сапоги. В темноте и спешке легко перепутать и надеть чужие.
Каждая секунда на учете. Торопливо натягиваю гимнастерку. Зарыка толкается задом и громко ругается:
— Дневальный! Что случилось? Почему нет света? Спишь, что ли?
Из дальнего конца раздается спокойный голос старшины Тануковича:
— А ты одевайся на ощупь! Привыкай к боевой обстановке!
За окном горит электрический фонарь. Значит, свет есть. Значит, его выключили в казарме специально, чтобы мы учились действовать в любой обстановке.
Зарыка и Мощенко уцепились за один сапог.
— Отдай, Женька, это мой!
— Нет, мой!
В казарме шумно. Покрывая шум, звучит бас старшины:
— Торопись, ребята!
Застегивая на ходу ремень, выбегаю в коридор. Хватаю свой автомат, подсумок с патронами, противогаз — и на выход.
Ночь обдает свежестью и прохладой. Темное небо кажется огромной мишенью, изрешеченной пулями. Капитан Юферов стоит под фонарем и держит в руках секундомер. Солдаты поспешно выстраиваются у крыльца.
— Смирно! — командует Мощенко и спешит первым доложить капитану о том, что его расчет, поднятый по тревоге, готов к выполнению любого задания.
— По машинам!
Через несколько минут мы уже находимся далеко от военного городка. Бронированные вездеходы идут с большой скоростью. Поеживаясь от встречного ветра, мы теснее прижимаемся плечами друг к другу. Однообразный ровный гул мотора клонит ко сну. Машины идут с погашенными фарами.
Покачиваясь в ритм движению, солдаты на задних сиденьях спят. Я не могу спать в машине. А жаль. Надо уметь использовать для отдыха каждую спокойную минуту. Впереди — тяжелый день.
— Корж, подвинься! — просит Зарыка.
Отодвигаюсь. Он согнулся и начал стаскивать сапог с правой ноги.
— Ты что, плохо намотал портянку?