Когда лось наконец удалился, мы ползком вернулись на ранчо, присмиревшие, потрясенные, осознавшие, насколько мы смертны. Мы испытали благоговейный ужас – в полном смысле слова.
Вот про это я и написала. Я не стала пересказывать в точности всю историю, но хотела уловить то чувство («юнцы смиренно склоняются перед богоподобным проявлением стихии») и, использовав его как основу, написать что-то более серьезное и значительное о человеке и природе. Я собиралась взять потрясшее меня личное переживание и превратить его в небольшое произведение с вымышленными персонажами. У меня ушел не один месяц на то, чтобы довести рассказ до ума – или, по крайней мере, приблизить к задуманному, насколько могла, с учетом моего возраста и способностей. Закончив рассказ, я дала ему название «Разговор с лосем». Потом я стала рассылать в редакции журналов в надежде, что кто-нибудь да напечатает его.
В числе прочих я послала рукопись «Разговора с лосем» в ныне уже не существующий прекрасный литературный журнал «Стори». Многие мои литературные кумиры – американские писатели Чивер, Колдуэлл, Сэлинджер, Хеллер – десятилетиями печатали в нем свои произведения, и для меня было бы честью оказаться на его страницах. Через пару недель мне пришло неизбежное письмо с отказом. Но это письмо было совершенно особенным.
Надо вам сказать, что письма-отказы бывают очень разными, а слово «нет» может иметь огромный диапазон оттенков. Существуют не только стандартные отказы на бланках с крохотной припиской внизу, где от руки нацарапаны какие-то слова, например «Интересно, но нам не подходит!». Даже такая крошка признания окрыляет невероятно, и в юности я была известна тем, что носилась с письмами, радостно сообщая друзьям: «Я только что получила необыкновенный отказ!»
Но конкретно это письмо было от уважаемого главного редактора журнала «Стори», самой Лоис Розенталь. Ее ответ был глубоким и вдохновляющим. Ей понравился рассказ, писала миссис Розенталь. Ей вообще больше нравятся рассказы о животных, чем о людях. Правда, на ее взгляд, концовка недотягивает. Поэтому они не станут публиковать его. Но она пожелала мне удачи.
Для не издававшегося писателя получить настолько любезный отказ – от самого главного редактора! – это почти то же, что выиграть Пулицеровскую премию. Я ликовала. Это был самый необыкновенный из всех полученных мной отказов. А потом я сделала то, что делала тогда постоянно: вынула отвергнутый рассказ из конверта с марками и моим адресом (такие конверты я посылала в редакции вместе с рукописью) и отправила его следующему издателю, надеясь получить еще один отказ, возможно еще более необыкновенный. Потому что таковы правила игры. Только вперед и ни шагу назад.