Ухтинский Временный комитет начал спешным порядком готовить созыв окружного собрания.
От Пирттиярви надо было послать двух делегатов. Мужики собрались в мирской избе держать совет.
— Там речь пойдет о важных делах, — говорил Хилиппа. — Судьба карельского народа будет зависеть от этого…
— А я своей глупой башкой пришел к такой мысли, что судьба наша от нас уже не зависит, — заметил Пулька-Поавила. — От других она зависит. Вот!
— …И о конституции речь пойдет, — продолжал Хилиппа, выкладывая все, что он узнал во время поездки в Ухту.
— Да людям-то никакие конституции не нужны, лишь бы жилось в мире да согласии, — прохрипел Срамппа-Самппа.
— Давайте не будем превращать в шутку серьезное дело, — сказал Крикку-Карппа. — Надо выбрать, раз велят. Может, пошлем Хилиппу?
— Нет, Хилиппу мы не выберем, — заявил Теппана.
Хилиппа взглянул на него исподлобья: если дело и дальше пойдет так, то вся его затея с выборами провалится.
— Хилиппа, конечно, самый подходящий человек, чтобы поехать на такое собрание, — поддержал Хёкка-Хуотари Карппу.
— Пусть едет. Все равно ему хочется, — согласился Теппана, возражавший против Хилиппы только чтобы подразнить его.
— А кто второй? — спросил Хилиппа, довольно поглаживая усы.
— Хотя бы Ховатта, — предложил Крикку-Карппа.
— Нет! — воспротивился Хёкка-Хуотари. — Еще убьют его там. Ведь грозились. Пусть сидит дома.
— Надо послать туда Поавилу, — сказал Теппана. — Должны там быть и такие, кто не только печется о своей выгоде, но и о народе думает…
Придя домой после собрания, Поавила опять сел перед камельком плести корзину. Нет, не здесь решается их судьба, размышлял он. В Мурманске ее решают… Потом ему начало казаться, что и от него тоже кое-что зависит. И он решил поехать. Надо, раз уж мужики выбрали. Только в санях Хилиппы он не поедет. Хилиппа, конечно, придет и будет приглашать, — как же, он теперь стал таким добрым… Нет уж, без него обойдемся…
Хилиппа действительно пришел. Поавила уже закончил корзину и как раз смолил лыжи.
— Ты что — на лыжах? — удивился Хилиппа.
— На лыжах сподручнее. Ежели придется посередине собрания уйти, скорей до дому доберешься, — ответил Поавила и сунул лыжу в печь. Подержав над огнем, он стал натирать ее кожаной рукавицей.
Хилиппа махнул рукой и ушел.
— Ему, вишь, хочется на лыжах прокатиться, — со смешком рассказывал он в деревне. — Когда только несчастный ума-разума наживет!
Рано утром Поавила закинул за плечи кошель и, наказав Хуоти непременно починить матери пьексы, пока он будет в Ухте, отправился в путь.
Зима уже клонилась к весне. Временами даже светило солнце, но оно еще не пригревало, и снег не таял. Лыжи шли хорошо, и первую часть пути Поавила прошел довольно легко, но потом, чем дальше уходил он от своей деревни, тем сильней рубаха прилипала к мокрой от пота спине. Хилиппа был уже в Ухте, когда туда пришел Пулька-Поавила, уставший и весь в поту. Он завернул в один дом и попросился на ночлег.