к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост,
бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою
молодую, счастливую жизнь владело всем его существом».
27
Так что же, на самом деле, он трус, хуже которого нет? Может быть, именно Николай Ро-
стов, «с чувством зайца, убегающего от собак», несущийся к кустам, точнее всего покажет нам, что
мужество не просто, что нельзя судить о человеке сплеча, с размаху... Мы увидим в следующих
главах, как он станет храбрым офицером. Не сразу рождается мужество, и та простая схема, по
которой хотел жить Ростов: беги, руби, весело, вперед, я не дипломат; ох, и рубану — эта про-
стая схема неосуществима.
Потому что у человека и в самом деле одна жизнь; ему очень жаль расставаться с ней, и чув-
ство самосохранения, свойственное всему живому, сильно в каждом человеке. Так естественны мысли
Ростова: Меня убьют? «Меня, кого так любят все?» — и сам он любит себя, здорового, молодого, жа-
ждущего жизни, веселья, любви...
Много позднее Ростов научится преодолевать и страх, и чувство самосохранения. Но уже
сейчас он хочет, он старается быть смелым. Залогом его будущей храбрости станет короткая
мысль: «Да, я трус». Если человек имеет мужест во назвать себя трусом, то рано или поздно он
преодолеет страх. Вот Жерков не анализирует своих поступков и ничего не стыдится, когда ска-
чет что есть сил оттуда, где опасно. В главах, рисующих Шенграбенскую битву, мы по-новому
узнали всех, с кем были знакомы раньше. Но одного человека мы узнали здесь впервые.
Вот он сидит, сняв сапоги, в одних чулках, в палатке маркитанта — маленький, грязный и худой
артиллерийский офицер, капитан Тушин. «Большими, умными и добрыми глазами» он смотрит на во-
шедших начальников, конечно, недовольных его видом, и пытается шутить: «Солдаты говорят: разум-
шись ловчее», и смущается, чувствуя, что шутка не удалась.
Толстой делает все, чтобы капитан Тушин предстал перед нами в самом негероическом, даже
смешном виде. И князь Андрей замечает в фигурке (даже не в фигуре) артиллериста «что-то особен-
ное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное».
Но этот смешной человек окажется героем, и князь Андрей справедливо скажет о нем: «Успе-
хом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его
ротой».
Когда Мюрат уже приказывает зарядить пушки, капитан Тушин, не подозревая об этом, си-
дит в балагане с офицерами и рассуждает о том, что ждет нас после смерти. Князь Андрей, проезжая