По страницам "Войны и мира" (Долинина) - страница 49

слаждение в эту минуту».

Французские пушки представляются ему трубками, снаряды — мячиками, французы — мура-

вьями; свою большую пушку он называет Матвеевной, а самого себя он видит «огромного роста, мощ-

ным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра».

Так что же такое героизм и что это значит: мужество, если героем оказывается маленький,

пугливый, слабый человек, только воображающий себя сильным мужчиной?

Толстой прошел осаду Севастополя и знал войну. Он знал: те лгут, кто говорит, что ничего

не боится. Боятся все, но не все умеют победить свой страх, а мужество в том и заключается, чтобы,

вздрагивая от выстрелов, не бежать оттуда, где опасно, но делать свое дело.

Всегда очень обидно читать, как накидывается на Тушина штаб-офицер, добравшийся, нако-

нец, до него с приказом отступать: «Что вы, с ума сошли?..» Не потому обидно, что он кричит на

Тушина, а потому, что Тушин пугается его и не может победить этого своего страха.

«— Ну, за что они меня?.. — думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.

— Я— ничего... — проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. — Я...»

К счастью, в это время близко пролетело ядро, штаб-офицер поворотил лошадь и поскакал

прочь, а вместо него приехал князь Андрей. «Он передал приказание и не уехал

с батареи».

Тушин вздрагивает от выстрелов — и делает свое дело. Князь Андрей тоже «почувствовал, как

нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его.

«Я не могу бояться», — подумал он и медленно слез с лошади между орудиями». (Курсив мой. —

Они очень разные, Тушин и князь Болконский. В мирной жизни между ними нет ничего общего,

и гордый князь, может быть, не снизошел бы до разговора с артиллерийским капитаном, да и негде

было бы им встретиться. Но здесь, сведенные вместе войной, они молча делают свое дело: «Оба

были так заняты, что, казалось, и не видели друг друга». Здесь они похожи тем главным, чего тре-

бует война от человека, осознанной князем Андреем и не осознанной Тушиным мыслью: «Я не

могу бояться», умением победить свой страх.

И Тушин чувствует это единство. Когда все кончилось и князь Андрей протянул ему руку,

Тушин говорит те же слова, какие сказал бы своему фельдфебелю Захарченко.

«— До свидания, голубчик, — сказал Тушин, — милая душа! прощайте, голубчик, — сказал

Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза».

Слезы эти понятны. Кончился взлет страшного напряжения, кончился е г о Тулон, больше не

нужно быть героем, и он опять превратился в маленького робкого человека.