рер.
Оба они на перепутье, и это объединяет их. Все гости Шерер твердо знают, чего хотят, к
чему стремятся. А Пьер не знает: вот уже три месяца он живет в Петербурге и выбирает себе карье-
ру. «Ну, что ж, ты решился, наконец, на что-нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? — спро-
сил князь Андрей...
—
Можете себе представить, я все еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится».
Ведь и князю Андрею ни то, ни другое не нравится, потому он идет на войну, потому так раз-
дражен и недоволен светом.
«Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в
высшей степени соединял" все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно
выразить понятием — силы воли». Но сам Аид-рей говорит о себе: «я конченый человек», он искрен-
не убежден, что жизнь не удалась, мечется, ищет выхода...
А может быть, с этого и начинается человек — с недовольства собой, с поисков и метаний?
Я очень люблю Пьера — прекрасного, толстого, неуклюжего Пьера, с его очками и растерян-
ным взглядом, с его сильными добрыми руками, с его приступами бешенства, с его ожиданием счастья
и постоянными бедами, но больше всего я люблю в нем его постоянную борьбу с самим собой, и
когда он терпит поражения в этой борьбе, они представляются мне залогом будущей победы.
5
«— Ты везде будешь хорош», — говорит ему князь Андрей, — «но одно: перестань ты ездить
к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и все...
—
Знаете что! — сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль,
— серьезно, я давно это думал. С этого жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Го-
лова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
—
Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
—
Честное слово!»
И вот он выходит белой петербургской ночью на ули цу, чувствуя себя душевно очищенным
после серьезного разговора с князем Андреем, и начинает сам с собой спорить, сам себя уговари-
вать. Это то, что мы все так отлично умеем, особенно в молодости, — доказывать себе:
можно и даже нужно делать то, чего делать нельзя, но хочется.
«Хорошо бы было поехать к Курагину, — подумал, он. Но тотчас же он вспомнил данное
князю Андрею честное слово не бывать у Курагина.
Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захо-
телось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас
же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем кня-