В номере б “Социалистического вестника” за 1954 год появилась фантастическая версия некоей Бригитты Герланд, будто бы сидевшей вместе с доктором Плетневым в лагере на Воркуте и слышавшей от него рассказ об отравлении Горького шоколадными конфетами. Н.Берберова пересказывает эту байку на стр. 303-304 своей упомянутой книги и считает это свидетельство “убедительным”. На самом деле Б.Герланд не могла общаться с Плетневым: оставшихся в живых свидетелей инсценировок 30-х годов держали в строгой изоляции и не давали им особенно заживаться. Как теперь установлено, Плетнев был расстрелян в 1941 году и по одной этой причине не мог ничего рассказать в 1948 году Б.Герланд (см.статью В.С.Барахова, зав. архивом Горького, в “Литературной газете”, 1989, №28).
Если бы Сталин мог читать нашу прессу последних лет, статьи, в которых ему приписывались убийства Фрунзе, Куйбышева, Горького и других, он, наверно, не преминул бы процитировать монолог Бориса Годунова:
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:
Я ускорил Феодора кончину,
Я отравил свою сестру царицу, – Монахиню смиренную… все я!
Первый большой процесс проходил в августе 1936 года под отдаленный грохот начавшейся 18 июля гражданской войны в Испании. Этот аккомпанемент был для Сталина как нельзя более кстати, но испанские дела все же не настолько отвлекли розовую западную интеллигенцию, чтобы она не пришла в ужас от обилия смертных приговоров в Москве. 25 августа 1936 года Зиновьев, Каменев, И.Смирнов и другие отправились в тот мир, отправку куда политических противников они одно время считали своей политической монополией, в чем глубоко заблуждались.
В особое производство по процессу 1936 года были выделены дела Гертика, Гринберга, Гавена, Маторина, П.Ольберга, Файниловича, комдива д.Шмидта, с которого начали разматывать Оппозицию в армии, и ряда других. Приплели к этому делу и Виссариона Ломинадзе, который после опалы работал Секретарем Магнитогорского горкома и своевременно покончил с собой в 1935 году.
Однако попытка Сразу же развить атаку не удалась. 10 сентября 1936 года “Правда” объявила о Снятии обвинений с Бухарина и Рыкова. В отличие от Зиновьева и Каменева, давно бывших политическими трупами, эти деятели еще держались на последней Ступеньке власти. На ХVII Съезде Бухарин, Рыков и Томский были избраны кандидатами в члены ЦК. Бухарин редактировал “Известия”, Рыков занимал пост наркома связи.
Р.Конквест полагает, что за них ходатайствовали “некоторые члены Политбюро”, не уточняя, о ком именно идет речь (Великий террор, с.214). В Политбюро к этому времени остался, пожалуй, лишь один человек, который мог рискнуть выступить с подобным ходатайством, – это Орджоникидзе. Внезапно уперся и безотказный до тех пор Ягода. Связи между бывшей правой оппозицией, Ягодой и Орджоникидзе можно проследить по линии ЦИКа, через Енукидзе, который стал Секретарем ВЦИК еще при жизни Свердлова, а Ягода, как уже говорилось, был Родственником и протеже Свердлова. С другой стороны, членом ЦИК долгое время был Томский. Енукидзе также с давних пор был хорошо знаком с Орджоникидзе. Не Случайно на процессе 1938 года из Енукидзе сделали главную пружину заговора и приписали ему роль связующего звена и передатчика приказов между несуществующим “правотроцкистским центром” и Ягодой. Мифология творилась не на пустом месте, а вокруг вполне реальных связей, но совсем иного характера. Однако Енукидзе не удалось сломать и заставить изображать из себя шута на процессе 1938 года. Напраслину налили уже на мертвого: самого Енукидзе расстреляли в декабре 1937 года.