из тех, что когда-либо украшали эти стены.
Голос мой дрогнул от страсти. Я говорил серьезнее, чем когда бы то ни было в
жизни. Улыбка ушла с ее губ, но мягкий вопрос в глазах сделал ее еще
красивее.
-- Вы что же, пытаетесь льстить мне, сударь? -- спросила она.
-- Я пытаюсь найти слова, мадмуазель, -- ответил я, -- чтобы сказать, что
вы -- удивительнее всего, о чем мне приходилось в жизни мечтать. если вы
отошлете меня без надежды на новую встречу, то сделаете несчастнейшим из людей.
Она слегка наклонилась ко мне. Мы стояли в центре большого зала, и ветер,
свистя в трещины оконных стекол, заставлял метаться огонь лампы и выплескивал вокруг нас хаос теней. Девушка коснулась моей руки пальцами. Их прикосновение было почти лаской.
-- Тогда вы должны вернуться, -- прошептала она, -- потому что я не хочу
никого делать несчастным.
Кажется, я закрыл глаза в приливе экстаза, -- а открыл я их для кошмара. Минуту-другую я ничего не мог разобрать кругом. Я полулежал на каком-то тряпье на обочине дороги, опираясь спиной о низкую кирпичную стену. Напротив лежали четыре или пять фигур, все распростертые, неподвижные, с закрытыми лицами. Всего в нескольких ярдах от меня странно и гротескно высилась огромная бесформенная масса металла дерева и холста -перевернутый автобус, из разбитого радиатора которого еще вырывалась, шипя, струя пара и уносилась вниз, в ущелье. В ушах у меня стояли приглушенные рыдания, время от времени слышались крики боли. Двое мужчин, похожие на врачей, хлопотали поблизости, один из них вместе с женщиной в одежде монахини как раз склонялся над распростертой фигурой рядом. Немного дальше по дороге жандарм сдерживал все прибывающий поток экипажей и автомобилей.
-- Что такое? -- выдохнул я. -- Как я попал сюда?
И тогда мне ответил голос из-под большого белого капюшона рядом -- и мне почудилось, что я снова оказался в том замке-мавзолее:
-- Авария. На ваш автобус налетел другой. Столкновение очень тяжелое. Полежите спокойно, пока приедет скорая помощь...
Я попытался повернуться, чтобы взглянуть, было ли и лицо тем же самым -- и на время меня не стало.
* * *
Меня выхаживала до самого выздоровления очень милая сестра -- но капюшон ее капюшоном, а голос ее ничем не привлекал и пухлые щеки и добрые глаза не таили никакого очарования. Из-за легкого ранения головы мне на время запретили всякие вопросы. Своим чередом однако -- скорее, чем ожидали, -- я окончательно поправился. Скоро я смог сидеть. Первым навестил меня Дэнхем, тот, кто назвал меня снобом за неприязнь к автобусам! Он явился с рукой на перевязи, но в остальном отделался очень легко. несколько минут мы обменивались банальностями. Потом, раз уж в голове у меня прояснилось, я впервые принялся задавать вопросы.