– Я тут хотел сказать…
Улыбаясь, она повернулась к нему.
– Я вроде как пообещал Черри… Мы с ней идем сегодня на концерт. В парке. Прости, я знаю, что обещал остаться с тобой и папой…
Лора поспешно проглотила разочарование и отмахнулась от его извинений, отпуская его с наставлением хорошо провести время.
Она обвела взглядом пустой полированный обеденный стол на десять персон, с краю которого, как на терпящем крушение корабле, теснились они с Говардом, и вдруг почувствовала колоссальное раздражение из-за странной манеры, в которой они сидели, следуя какому-то отжившему свое обычаю, так давно, что уже не обращали на это внимания. Она повернулась к мужу. Тот не замечал ни пустой стол, ни духоту, ни молчание между ними, потому что читал сегодняшний «Телеграф», подняв очки на лоб, и параллельно набивал рот салатом и молодым картофелем. Говард весь день отсутствовал – к этому она привыкла, – но сейчас, когда он был дома, Лора хотела поговорить с ним. Ее голос вклинился в звуки ножа, звякавшего о фарфоровую тарелку, и в Моцарта, звучащего на заднем плане, и ей самой показался чужим.
– Что-нибудь интересное?
Говард ответил, не поднимая головы:
– Просто гольф.
Гольф. Ее это задело. Гольф был одной из редких вещей, которые до сих пор делали его счастливым. Гольф и, конечно же, Марианна. Лора никогда не знала достоверно, где он проводил время. Он всегда говорил, что играл в гольф: по субботам, по воскресеньям, будними вечерами, если удавалось освободиться на работе, – но Лора знала, чувствовала, что он возвращался чуточку окрыленным, тая в себе тихое счастье от того, что он был с ней. Это не было неожиданностью само по себе – неожиданно было двадцать лет назад, когда она впервые узнала об интрижке. Миссис Мор тогда выпотрошила его карманы перед тем, как нести костюмы в химчистку, и оставила на кухонном столе квитанции. Лора увидела их за завтраком, когда Говард уже ушел на работу, и она была твердо уверена, что не получала этих цветов и не обедала в ресторане в прошлую субботу. Сначала он все отрицал, ясное дело, но Лора уже знала, и в конце концов он сгоряча во всем сознался – как будто это она была виновата.
– Ладно, это правда. Теперь ты довольна?
Какой выбор слов… Конечно, она не была довольна – ее жизнь только что рассыпалась прахом, к тому же она обнаружила, что роман длится уже два года, и они влюблены. Но Марианна была замужем, и у нее тоже были маленькие дети, и она не хотела разбивать семью. Лора подумывала о том, чтобы бросить мужа – деньги у нее были, так что она бы справилась, но нужно было думать о Дэниеле. А Говард в приступе чувств пообещал порвать с ней, потому что не хотел бросать сына, который был совсем еще ребенком, и Лора простила его. С тех пор все изменилось. Говард несколько недель ходил мрачнее тучи, работал допоздна и почти не разговаривал, и вся ирония была в том, что он совсем не видел Дэниела. Так они и жили. Говард ходил на работу, Лора воспитывала их сына. Ей было не привыкать к одиночеству. Свое детство она провела с чередой нянь, пока ее мать ходила по вечеринкам, а отец – работал. Она была единственным ребенком в семье – заводить еще детей было слишком обременительно. Лора мечтала о хороших отношениях со своей матерью, но этому не суждено было случиться, а сейчас ее родители давно уже были мертвы. Решительно вознамерившись, чтобы Дэниел никогда не чувствовал себя покинутым, как она когда-то, Лора похоронила боль от измены Говарда в светлых чувствах к сыну: его секции, его праздники, его друзья. Их отношения крепли, и Говард стал чувствовать себя лишним. Ему стало еще сложнее находиться дома, он стал работать еще больше, и неприязнь его росла. Чувствуя себя выброшенным на обочину, он стал резок с Лорой и критиковал ее воспитательные методы, когда Дэниел плакал, не узнавая человека, который брал его на руки в выходные.