— Всё равно стоит без дела. С начала купального сезона ни одного утонувшего.
Василий Алексеевич поблагодарил и отказался от катера.
На левом низком берегу, за густой зарослью ракитника показался огонёк. Там была усадьба совхоза. Она стояла на бугре.
Василий Алексеевич повернул лодку к левому берегу. Скоро под днищем захрустел песок. Ребята побросали пальто на банки, выпрыгнули из лодки.
— Не шуметь, — вполголоса предупредил Василий Алексеевич.
Не успевший остыть песок приятно согревал босые ноги. Из кустов вспорхнула птичка. Где-то совсем рядом квакали лягушки.
Вдруг Витька схватил Сёмку за плечо. Лицо у него было растерянное.
— Солнце! Смотри, солнце!
Сёмка взглянул на юго-восток и остолбенел.
Над самыми кустами висело огромное, как восходящее солнце, кирпично-красное светило.
— Дядя Вась, это что?
— Тише, — спокойно сказал дядя Вася. — Старую знакомую не узнаёте? Луна это.
Ребята облегчённо засмеялись. Ну, конечно, луна! Только они впервые видели луну на восходе, когда она такая же огромная и красная, как солнце.
Поперёк реки, почти до середины, легли чёрные стрельчатые тени, а на грани их вода заиграла желтоватыми бликами.
Рыбаки двинулись вдоль берега. Прошли метров сто, и тут дядя Вася предостерегающим жестом остановил ребят.
Впереди слышалось журчание воды. Сёмка вгляделся в темноту и увидел странные серебристые искорки. Они появлялись, исчезали и вновь появлялись, быстро передвигаясь от ивовых зарослей к реке.
— Видели? — тихо сказал Василий Алексеевич. — Это рыба. А ну, тихо, за мной.
Крадущимися шагами, держась у самой кромки берега, дядя Вася пошёл вперёд. Ребята не отставали. Ручей растекался по пляжу широким мелким потоком. Глубина его не позволяла рыбе плавать в нормальном положении. Она ложилась набок, отдавала себя на волю течению. В этом было её спасение.
Столько рыбы зараз Сёмка ещё никогда не видел. Сердце его замерло, охваченное охотничьим азартом. Он схватил сразу две рыбёшки, но одна выскользнула, и её унесло в реку. Другую Сёмка держал крепко, и было приятно ощущать её упруго-толстенькое холодное трепещущее тело. А рыба плескалась под ногами, уходила, и Сёмка в отчаянии завопил:
— Где ведро?!
— Здесь. Тише, — услышал он за спиной голос дяди.
Теперь для Сёмки ничего на свете не существовало, кроме этого сказочно-богатого ручья. Тут были и широкие, в ладонь, подлещики, и толстые, с жирными спинками язи, и аккуратные, словно новые монеты, плотвички. Сёмка упал на колени и хватал, хватал рыбу. Им овладело полное самозабвение, знакомое всякому, кто испытал охотничий азарт. Он не замечал, что разговаривает с иной рыбёшкой, точно с кошкой или собакой.