И мы направились каждый к своему командованию.
— А, господин Манычев, изволили пожаловать, — елейным, не обещавшим ничего хорошего, голосом встретил меня унтер. — Ну, докладай, господин солдат, где это вы столько времени блукались? От службы царской отлынивали.
— Никак нет, господин унтер-офицер, — вытянулся я во фрунт, — не отлынивал. А, напротив, со всем умением и прилежанием справлял самую что ни на есть солдатскую службу.
Батурин от моего пронзительного голоса невольно вздрогнул и подозрительно посмотрел мне в глаза, но мой взгляд выражал преданность высшей степени и умильное обожание своего непосредственного командира.
Не найдя ничего предосудительного в моём поведении, Батурин произнёс: — Ну, солдат, выкладывай всё как на духу. Где был? Как баб назад возвертали? Почему так долго? Да шибко не растягивай.
Нам ещё к господам офицерам идти.
Я в самой сжатой форме рассказал унтеру обо всём, что с нами приключилось, а затем, в знак подтверждения правдивости своего рассказа, выложил перед ним два револьвера и винчестер.
— Ну, ты, прямо герой, Манычев, — недоверчиво покачал головой унтер.
Лежащее перед ним оружие мешало усомниться в достоверности моих слов. Расширившиеся от изумления глаза Батурина свидетельствовали об этом красноречивее всяких слов. Он осторожно взял в руки винчестер и покрутил его перед глазами.
— Что это за чудо такое? — недоумённо спросил он.
— Американский тринадцатизарядный винчестер, — гаркнул я.
— Да не ори ты так, Манычев, — вновь вздрогнул унтер.
— Слушаюсь, господин унтер-офицер, — ответил я нормальным голосом.
— Говоришь, эта штуковина от американов, — покачал он головой. — А откуда знаешь?
— Так там написано.
— Буквицы-то не нашенские, — хитро прищурил он глаза.
«Во, попал, — промелькнуло в голове. — Надо как-то выкручиваться. Ещё не хватало, чтобы меня агентом иностранных разведок объявили».
— Всё верно, господин унтер-офицер. Буковки эти английские. Перед тем как мне уходить на службу, к нам в поместье привезли паровую молотилку из Англии. Так там тоже всё такими же буквами было прописано, — сделал я простодушное лицо. — Вот я и запомнил.
— Ох, солдат, мутишь ты что-то, — задумчиво покачал головой Батурин.
— Никак нет, — вытянулся я. — Нам таких делов по чину не положено.
— Ладно, — махнул он рукой и, придирчиво осмотрев меня, добавил. — Пошли ужо, умник, до господ офицеров. Нехай они сами с тобой разбираются.
Я лихо развернулся через левое плечо и уже собрался было идти, как услышал.
— Э, солдат, а ну погодь…
Моя спина задеревенела. «Что там ещё?» — мелькнуло в голове.