Я приподнялся и посмотрел в ту сторону, куда были направлены взгляды остальных.
Раздвинув лапник приземистых ёлок, на нас смотрела горбатая бородатая морда быка-сохача. Его краса и гордость — рога были вздёрнуты вверх. Секунд тридцать мы смотрели друг другу в глаза. Люди и зверь… Наверное, он считал себя здесь хозяином, и появление наглых чужаков заставило его пойти поглядеть на хамов и указать им их место. Но слишком уж опасно выглядели эти двуногие неказистые создания. А откуда исходила опасность, сохатый понять не мог.
Никого не боялся он в этом лесу. Ни рысь, ни медведя, ни кабана. А эти пришельцы были не такими, и их следовало опасаться. Поэтому когда он увидел, как один из чужаков схватил длинную палку, то дал задний ход и, круто развернувшись, помчался в тайгу. Только лишь через пару километров он так же внезапно остановился и задумался: «А чего же я бежал?». Но думал он об этом недолго, потому что вокруг была пища. А стоит ли забивать голову, когда в жизни существует столько вкусностей?
— Вот едрёна корень! — выругался Степан.
Это он первый потянул с плеча берданку.
— Такой бычара ушёл. Вам бы солонины на ползимы хватило.
— Далеко не уйдёт. Догоним, однако, — невозмутимо проговорил Алонка.
— Догоним! — загорелся инстинкт охотника и во мне.
А Алонка уже отдавал команды: кому идти справа, кому слева, с какой стороны от ветра, чтобы зверь тебя не учуял.
— Зверь непуганый, — говорил он. — Человека в первый раз увидел. Далеко не пойдёт, так что смотрите хорошо.
— Не учи, сынка, батьку, — снисходительно промолвил Степан.
Алонка проигнорировал шпильку казака, и мы двинулись вперёд широким полукольцом. Такой способ охоты у охотников называется «загон». Алонка умудрился расставить нас так, что мы всё время оказывались с подветренной стороны. Поэтому когда я вышел на зверя, он мирно стоял под высокой ёлкой и меланхолично пережёвывал пищу.
Экземпляр действительно был что надо. Я и лося-то так близко видел впервые, но этот показался мне настоящим рогатым танком. Осторожно приложив к плечу бердану, я задумался. А куда, собственно говоря, стрелять, чтобы наверняка? Я слышал, что раненый лось бывает ещё опаснее медведя. Занятый решением вопроса с «мишенью», я даже не услышал, как рядом со мной оказался мангрен. Он осторожно отвёл ствол моей винтовки в сторону и приложил палец к губам.
Ничего не подозревающее животное продолжало мирно работать челюстями. Мне даже стало его жаль. В сущности, безвинное творение Божье. А его вина заключается в том, что ему просто не повезло. Он оказался не в том месте и не в то время.