Раньше я и предполагать не мог, что в этом районе Амура столько много различных проток и проточек. Сами бы мы со Степаном блукали по этим речным закоулкам неизвестно сколько времени.
А так через Сий мы вновь вышли в протоку Серебряную, затем протокой Индюга — в русло старого Амура. И уже здесь, через протоку Сандинская на Амур, нос к носу столкнулись с нашим караваном.
— Хыудань, — вымолвил Вэксун, указывая рукой на берег.
Я с интересом всмотрелся в убогие строения нанайского стойбища. Так вот как называлось стойбище, где в пятидесятых годах двадцатого века будет возведён город Амурск, а в нём — убийца обитателей водной стихии целлюлозно-бумажный комбинат.
По дороге Вэксун развлекал нас рассказами о том, откуда взялись те или иные названия мест и стойбищ, о религии народа нанай и о многих других интересных фактах. Так я узнал, что на месте Хабаровска раньше находилось летнее стойбище Бури.
Бури, в переводе с нанайского языка, означает «лук». А названо это место так, потому что Амур у Хабаровска делает крутой поворот. Получается самая настоящая излучина лука. Комсомольск-на-Амуре будет построен между двумя нанайскими поселениями.
Это Милк, в современной интерпретации Мылки, и Джонгмо, что сейчас звучит как Дзёмги. Первое переводится как «Водоворот нечистого духа», а второе — «Заброшенный чум». Как переводится слово Хыудань, я спрашивать не стал. И так понятно, Хыудань она и есть Хыудань. А если ещё убрать букву «ы», то будет совсем нехорошо.
Сразу по прибытии на сплав я отправился с визитом к отцам-командирам.
— Молодец! — похвалил меня штабс-капитан после того, как выслушал доклад. — А остальное мне без надобности. По прибытии в Хабаровку изволите доложить господину майору Дьяченко. Он вам приказал, перед ним и отчёт держать будете.
— Не извольте беспокоиться, — лихо щёлкнул я каблуками.
— Ну, иди, голубчик, иди, — милостиво отпустил меня офицер.
Я чётко повернулся через левое плечо и был таков. Всё оказалось гораздо проще, чем мы думали. После доклада мы со Степаном молча переглянулись и направились к своим тамбовским попутчикам.
— Доброго здоровечка, господа служивые, — раздались приветливые голоса переселенцев, едва наша лодка причалила к плоту.
— И вам не кашлять! — показал в улыбке свои крепкие зубы Степан.
— Как вы тут без нас? Не успели соскучиться? — прыгая на потемневшие брёвна плота, поприветствовал я крестьян.
— Дак ужо скучать-то не с руки. Господа охвицеры говорят, что через сутки будут пермских на место сажать, — радуясь скорому окончанию пути, а значит, и всем дорожным мытарствам, доложил Зимин Филипп.