– Ура! – обрадовались успеху матросы у орудий.
– Ура! – подхватили солдаты пехотных батальонов, стоявшие в прикрытии сзади бастиона.
Ободренные этой удачей матросы стали живее работать у орудий, еще чаще посылать ядра и бомбы на Рудольфову гору, и скоро там взлетел в воздух второй пороховой погреб. Неприятельские выстрелы заметно поредели, и около половины одиннадцатого вовсе смолкли.
В это время Нахимову доставили известие о том, что неприятельский флот приближается со стороны Качи к Севастополю, и он верхом на коне отправился к рейду, на свой корабль «Двенадцать апостолов».
Союзному флоту надлежало начать бомбардировку города вместе с осадными, но он опоздал и вступил в бой, когда французские батареи уже смолкли. Выпустив 50 тысяч снарядов, неприятель так и не подавил береговых укреплений Севастополя. Он мог принять на свой счет звучащие теперь горькой иронией слова Сен-Арно, сказанные подчиненным генералам перед отправкой десантной армии в Крым: «Стрелять издалека и много служит признаком, по которому узнаются плохие войска».
Русские в ответ выпустили только 16 тысяч снарядов, но огромный флот союзников с израненными корпусами кораблей и исковерканными палубами, перебитым рангоутом и множеством убитых и раненых стал отступать.
Неприятельский флот ретировался, французские батареи на Рудольфовой горе давно уже молчали. Но еще продолжали громить укрепления Корабельной стороны с Зеленой горы Воронцовской высоты англичане.
На Малаховой кургане с самого начала бомбардировки распоряжался Истомин. Перевес все больше клонился на сторону англичан, потому что артиллерия у них была сильнее и по количеству орудий, и по калибрам. Но моряки, оборонявшие Корабельную, духом не падали и надеялись отбиться.
В начале двенадцатого, поднимаясь верхом на своей гнедой лошади от Докового оврага на Малахов курган, Корнилов услышал громкое «Ура!» – матросы приветствовали его.
– Будем кричать «Ура!» тогда, – обратился адмирал, – когда собьем английские батареи, а теперь покамест только эти замолчали, – и он указал в сторону Рудольфовой горы.
Оставив лошадь за бруствером батареи, шагах в пятидесяти от башни, Корнилов пошел к башне. Зашел в первый этаж, распорядился устроить там перевязочный пункт, поговорил с Истоминым и стал возвращаться к лошадям, чтобы ехать к Бутырскому полку, стоящему около Ушаковой балки, как неприятельское ядро угодило ему в левую ногу и раздробило ее. Флаг-офицер Жандр и еще несколько офицеров, бывших поблизости, бросились к адмиралу, подняли его на руки.
– Отстаивайте же Севастополь! – сказал им Корнилов.