— Мадам…
— Мадмуазель.
— Простите, мадмуазель Баллон, я много раз вступал в схватку со скукой и чаще всего выходил из этой схватки победителем. Давайте пообедаем сегодня вечером у Вернона. Там подают лучшие улитки в Париже.
— Я не против, — сказала Жанна и изящным, кокетливым жестом поправила прическу. — Но при одном условии.
— Для вас все, что угодно, — улыбнулся Готье. — А что за условие?
— Вы дадите мне небольшое интервью.
Готье слегка нахмурился. Жанна знала, что «объект» обожает мелькать на страницах журналов и газет, однако необходимость сохранять хорошую мину при довольно плохой игре заставляет его делать вид, что он терпеть не может давать интервью.
Очередная мужская причуда. Мужчины занимаются самолюбованием ничуть не меньше женщин, но ни за что не признаются вам в этом.
— Не уверен, что это хорошая идея, — сухо проговорил мсье Готье. — Я всего лишь мелкий чиновник, и вряд ли кого-нибудь заинтересует мое мнение по тому или иному поводу.
Готье что-то уж слишком сильно раскокетничался и в своем кокетстве немного перегнул палку. Будучи не совсем законченным глупцом, он почувствовал это и еще больше нахмурился.
Нужно было срочно спасать ситуацию. И Жанна пошла в лобовую атаку.
— Мсье Готье, мне кажется, что вы скромничаете. Еще в Лейпциге я слышала от одного профессора, что в наше время сложно найти столь здравомыслящего и разносторонне образованного человека, как вы. Помнится, он еще сказал, что вы относитесь к редкой породе людей, которые имеют собственное и весьма компетентное мнение по широчайшему спектру вопросов.
— Мне очень лестно это слышать, — улыбнулся Готье, к которому вновь вернулась его прежняя самоуверенность. — Могу я узнать имя этого профессора?
— Конечно! Это профессор Эдуард Беринг. Он говорил, что в свое время вы с ним тесно общались в рамках Римского клуба.
— А, да-да, — кивнул Готье и улыбнулся еще шире.
«В точку!» — поняла Жанна. Профессор Беринг, некогда талантливейший физик-ядерщик, а последние десять лет известный правозащитник и миротворец, пользовался огромным авторитетом в кругу европейских интеллектуалов, к которому, безусловно, относил себя и Готье. Мнение Беринга в этой среде часто являлось истиной в последней инстанции.
Жанна сильно рисковала, опускаясь до столь неприкрытой лести, но Готье это «скушал». Не мог не «скушать». Жанна хорошо разбиралась в мужчинах и с ходу просчитала тип, к которому относился Филипп Готье. Самовлюбленный болван, глуховатый к критике и крайне чуткий к лести, в какой бы грубой форме она не подавалась. Тип этот вызвал у Жанны презрение. Однако работать с мужчинами, относящимися к этому типу, было легко.