– Поэтому садись, друг, и послушай, что мы решили.
Индонезиец вежливо улыбается, указывая старому приятелю на кресло.
– Может, отправим Адиля к нашей няне, которая занимается Надей?
Он берет из его рук улыбающегося, довольного малыша и выносит в другую комнату. Все ждут молча.
– Мы с Марысей уезжаем, возвращаемся жить в Саудовскую Аравию, – сообщает Карим, вернувшись и глядя Хамиду прямо в глаза. Тот только поджимает губы.
– Почему? – спрашивает Хамид. – Не понимаю.
– Вот именно, почему?! – вмешивается Дорота, которая противится безрассудным планам, потому что материнским сердцем чувствует, что Марыся устроит этим порядочным мужчинам ад на земле. Уж точно долго не будет длиться связь с нелюбимым Каримом, который – о чудо! – ни о чем не подозревает.
– Потому что я чувствую себя больше саудовцем, чем индонезийцем. С трех лет и до недавнего времени я жил в королевстве Саудовская Аравия, мой отец – саудовец. Может, я так не выгляжу, но я больше араб, чем азиат, – заканчивает он, грустно улыбаясь. Его темно-карие глаза в форме полумесяца смотрят на всех с такой искренностью и серьезностью, что слушающие уже не возражают, а только с пониманием кивают головами. – Марыся тоже наполовину арабка. Ей хорошо, когда она слышит призывы муэдзинов к молитве среди пустынной пыли в воздухе. Азия нам решительно не подходит.
– Мне тоже, – присоединяется Дорота.
– И мне, – поддерживает Дарья. – Я люблю арабские страны. Я провела там большую часть жизни.
– А что бы вы сказали, мои дорогие тесть и теща…
Карим колеблется минуту, думая, хороший ли это план, но все же решительно заканчивает мысль:
– …чтобы вместе с нами вернуться к древним саудовским пескам?
– Я думаю… Может, это и неплохая идея? Мне там хорошо работалось, среди компетентных людей, которые меня ценили, – осторожно улыбается Лукаш. – Не говоря уже о сумасшедшей зарплате.
Он даже разрумянился, вспоминая достаток и стабильность, которых его семья достигла на Ближнем Востоке.
– Ты забыл, мой дорогой, что какая-то неизвестная болезнь точит меня изнутри? – Дорота бледнеет и вся дрожит, так как чувствует, что дела плохи.
– Вот именно, я помню об этом.
– В Эр-Рияде у нас есть больницы высочайшего мирового уровня, – присоединяется молчавший до сих пор Хамид. – В одной из них долгие годы работал Карим, и он наверняка туда вернется.
– Разумеется! В больнице медико-санитарной службы Национальной гвардии делают фантастические вещи. Ведь именно там разделили польских сиамских близнецов – Ольгу и Дарью. Провели операцию, длившуюся восемнадцать часов, в которой участвовал медколлектив из шестидесяти человек, из них двадцать семь хирургов. За пластику отвечал я, оперировал с тремя коллегами.