— Как всё это просто! — с наивностью вымолвил царь. — Я не вижу в этом искусства!
Словно кто резанул по сердцу Аносова. Ему стало обидно за мастера. Не сдержавшись, Павел Петрович смело ответил царю:
— Государь, эта работа только началась, и не видно всей трудности мастерства. Прошу, ваше величество, взглянуть сюда, — указал он императору на Ивана Бушуева.
Царь нехотя подошел к верстаку. Гравер быстро поднялся и, обтерев клинок чистым передником, подал его государю.
Александр приблизил саблю к глазам. На струйчатом металле по глубокому синему небу лебяжьей стайкой плыли легкие курчавые облака, а в глубине мерцающего сплава наметились контуры подернутого дымкой Уральского хребта. Поближе, на переднем плане, серебрился простор безмятежного озера, над берегом которого смотрелась в зеркало вод кудрявая березка. Всё это было еле намечено легкими линиями.
Аносов стоял рядом с царем и, забыв обо всем на свете, влюбленно разглядывал волшебный рисунок на стали. Здесь одна, чрезвычайно тонкая, но четкая линия дополняла другую, а вместе они создавали этюд. Красивое и умелое сочетание света и теней на миниатюрном кусочке стали передавало радостную иллюзию погожего уральского летнего утра.
— Что же ты хотел этим изобразить? — обратился к Иванке царь.
— Ваше царское величество, здесь видна Родина, русская земля, за которую воин, владеющий этим клинком, идет в злую сечу!
Александр иронически улыбнулся. Он поднял на Аносова утомленные глаза и сказал:
— Для возбуждения боевого пыла воину нужны не мирные идиллии. Возьмите! — вернул он клинок Аносову, а тот передал его Бушуеву.
Мастер огорченно опустил голову. Но тут Павел Петрович вспомнил о другом, парадном клинке и обратился к царю:
— Ваше величество, не обессудьте, русские умельцы от усердия своего решили поднести вам доселе невиданное.
Царь поднял на Аносова недоуменный взгляд.
И тогда Иванка вынул другой клинок и показал его государю. Александр нехотя взял этот клинок и начал рассматривать. Взор царя стал яснее, блеснул жизнью.
На темном фоне стали по узкой кромке земли мчались золотые крылатые кони, впряженные в колесницу. Гривастыми бегунами правил воин в латах, а позади него, с копьем в руке, стоял готовый к битве крылатый человек. Над ним распростерся могучий орел, а еще выше блистала царская корона. Всё сверкало золотом на вороненом поле, обведенном золотой же рамкой. Царь повернул клинок, и в этот миг луч солнца упал на гравюру. Всё сразу заискрилось, оживилось, пришло в движение…
Александр остался доволен клинком. Он поманил взглядом генерала Дибича и сказал ему: