В этом году весна на Урал пришла хмурая, неспокойная. То ярко засветит солнце, и тогда на лесных еланях голосисто защебечут птицы, то внезапно задует пронизывающий сиверко, и тогда отогретые леса и синие горы снова уходят в густую туманную мглу. Чудно как-то было: под ногами журчали талые воды, а сверху валил густой снег. Аносов в эти дни объезжал заводы и, перевалив увал, прибыл в Миасс. Издалека до него донесся с золотых приисков гул машин и человеческих голосов. Работа шла хорошо. Настроение у Павла Петровича было бодрое. Он удовлетворенно поглядывал на городок, на излучины быстрой речушки. Миасс обстроился, у приисковых лавок толпились жёнки, ребятишки, — ждали выдачи казенного довольства.
Кони пронесли Аносова по широкой улице и поровнялись с кабаком. Визгливые голоса неслись из распахнутых дверей, — шла гульба удачливых старателей.
— Глянь-ка, барин, — оборотясь, крикнул кучер и указал на валявшееся в дорожной грязи тело. — Вот черти, чуть не убили!..
Кони фыркнули и, сдержанные сильной рукой, разом остановились.
— Эй, золотая рота, — ожесточенно заорал с козел бородач. Поднимайся, дьявол!
Аносов вышел из экипажа и сурово сказал кучеру:
— Слезай да подними человека! Погибнет от холода!
Кучер слез с козел, шагнул в грязь и схватил пьяницу за плечи.
— Батюшки, да это Сюткин! — ахнул он.
На Аносова бессмысленно глядело тупое, опухшее лицо.
— Вот что делает с трудягами проклятое золото. А ведь какой парень был! — с жалостью сказал кучер и выволок Сюткина к домику. — Эй, люди, приютите несчастного!..
Из калитки вышла бойкая жёнка, огляделась и махнула рукой:
— Всё равно погибший человек… Отоспится и опять в кабак клянчить… Спился малый… Загубили…
Аносов ничего не сказал. Расстроенный он забрался в экипаж и быстро помчался к приискам…
…В июне установились дороги. Из Уфы в Златоуст пришли караваны. Площадь перед заводом напоминала торжище: ревели верблюды, суетились приемщики оружия, начиналась веселая пора, а Аносову приходилось покидать Урал.
Утром подали экипаж. Павел Петрович появился на крыльце в дорожном плаще. Перед домом горного начальника безмолвно стояла огромная толпа, а впереди всех Швецов.
На мгновение Аносов застыл на месте: теплый комок подкатился к горлу.
У крыльца появилась вдова с Демидовки. Она поклонилась ему и заплакала:
— Батюшка, никак нас покидаешь?
Павел Петрович обнял ее и сказал:
— Ну, ну, свет не без добрых людей…
К экипажу ему приходилось пробираться в людской тесноте. Каждый хотел сказать теплое слово уезжающему.
Литейщик обнял Аносова, и они трижды поцеловались.