Глава третья
В СТАРОМ БАРНАУЛЕ
Над Обью протянулись высокие крутые яры, а на них раскинулся большой горный город Барнаул. Но прежде чем попасть на левый берег, нужно было поспеть на паром. У переправы скопилось много подвод и пешеходов. В утреннем воздухе стоял гомон, слышалась перебранка. Каждому хотелось попасть на паром скорее, и кто был посильнее и понахальнее, тот локтями пробивался к переправе. Над рекой плыл легкий белесый туман. Огромный плот покачивался на волне, как диковинная рыбина. Из бревенчатого кабака вышла гурьба пьяных мужиков и, стараясь перекричать друг друга, заорала:
— Эй, отчаливай, неча ждать. Отчаливай!
Завидя горного генерала, народ молча расступился, и тройка, стуча копытами по деревянному настилу, проскочила на паром. Аносов с нескрываемым любопытством разглядывал паромщиков. Крепкие, коренастые мужики, упершись ногами, с натугой тянули толстый канат, поднимая плот вверх по течению. Поражали силища и энергичные загорелые лица. «Только таким богатырям и под силу бороться с Обью!» — с восхищением подумал Павел Петрович. Паромщики работали дружно. Река сносила паром, но человеческая сила не уступала. Широкоплечий, с бородищей до пояса, смуглый и рослый старик выкрикивал:
— Дружней, дружней, ребятушки!
Над величественным водным простором вставал город. Издали прочертились прямые улицы, над запрудой поднималась луковка церкви, рядом — белые каменные здания, а за ними темные деревянные домишки, выстроенные по ранжиру. По крутому берегу Барнаулки в гору поднималась черная дорога, а по ней тянулся бесконечный обоз с громадными черными гробами. Аносова поразило это мрачное зрелище среди ликующей природы. Зеленели заречные луга, шумел приобский бор, кричали птицы; всё — и яр, и река, и леса было озолочено сияющим солнцем, и вдруг на фоне этого — тягостные неуклюжие черные гробы.
— Что это? — недоумевая, спросил Аносов рослого старика.
— Аль не знаешь, батюшка? — в свою очередь удивляясь, ответил паромщик. — Да это угольный обоз. Короба угольные, почитай, сажень высотой, и всё наполнено доверху. Чернять одна, от сажи и не прочихаешься. Гляди, и дорога от угля-то черная. Весь лес кругом пожгли. Всё жрет завод! Ой, батюшка, он у нас ненасытный! — Мужик повел серыми глазами, показывая на берега. — Гляди, весь бор повывели-поистребили. Строевые сосны под топор валят да в ямах на уголь жгут; на глазах гибнут леса. Э-эх! — тяжко вздохнул он и смолк.
— А разве каменного угля на Алтае нет? — спросил Аносов. — Ведь писали о том, что открыли залежи его.
— Эх, барин, мало ли чего писаря настрочат, — отозвался паромщик. Пишут одно, а на деле — другое! Попробовал тут один, а что вышло?