Мане пятнадцать исполнилось месяц назад, а Любе было шестнадцать.
Конечно, между мной, студентом третьего курса, и восьмиклассницами лежала пропасть. Никаких общих интересов! Но, поглядывая на Любу, я вдруг дал отбой танцулькам и пошел с девочками сидеть на бревнах.
Бревна лежали посреди улицы, между домом Любы и домиком Мани. Толстые, сухие, так и захотелось постучать по ним, чтоб зазвенели. И я постучал, и бревна зазвенели-таки.
– Венцы менять будем, – сказала Люба.
Она была румяная, с веснушками у носа и под глазами. Веснушки ее не портили, а, наверное, даже помогали глазам. Бывают же такие незабудки! Голова у Любы была курчавая, гордая. В таких девчонок влюбляются с первого взгляда, и мне тоже следовало бы, но я себе сказал: «Несерьезно».
Мы сели на бревна. Девочки молчали, и, поискав доступную их пониманию тему, я предался воспоминаниям о своих уроках в школе на педагогической практике.
– Представляете, – рассказывал я, – даю первый в жизни урок. Пожаловали студенты, директор школы, завкафедрой, методист… Открыл я журнал и ничего в нем не увидал. Спрашиваю дежурного: кто отсутствует? Назвали две или три фамилии. Надо бы отметить точками в журнале, но ни одной фамилии прочитать не могу: все слилось. Начал опрос. А тема была: «Биография Маяковского». Вызвал девчонку, фамилия, помню, Гришина. Возле ее фамилии тройка стояла. У всех по две-три оценки, а у нее одна тройка, но на отличниках выезжать гордость не позволяла. Она рассказывает, я делаю вид, что весь внимание, и вдруг до меня доносится ее милый голосок: «Маяковский бежал из женской тюрьмы».
«Да как же это? – говорю. И, будто сам чушь сморозил, покраснел как рак. – Ребята, помогите товарищу».
– Ну и какую тебе отметку поставили? – спросила Маня.
– Представляете, пятерку!
Тут я ни капельки не красовался, методисты в один голос твердили, что уроки я буду давать на ура.
– А кто вам из художников по сердцу? – спросил я девочек, чтобы проштудировать их и заодно просветить, пробудить в них интерес к прекрасному.
– Из художников?.. – задумалась Люба.
– Так мы ж ни одного художника не видели?! – изумилась моему вопросу Маня.
– Но ведь есть репродукции! В «Огоньке» в каждом номере печатают.
– Репина любим, – сказала Люба. – А вы кого?
– Мой кумир – Суриков. Вы представляете! В этом году я был в Пушкинском музее. Там выставили импрессионистов: Дега, Моне и Мане, Ренуара, Сезанна, Матисса. Одно дело – Ван-Гог, Поль Гоген, ну Дега с его голубыми танцовщицами, но Матисс! Какие-то раскоряки на огромных полотнах. Ребенок лучше нарисует. Я так и записал в дневнике.