Пуаро пожал плечами:
— Обычная уловка. Когда печатают эти разоблачения, они, как правило, вызывают разочарование у любителей сенсаций.
— Эти их не разочаруют, — сухо произнес Ферриер.
— Значит, вам известно, что это будет за разоблачение? — спросил сыщик.
— И довольно точно.
Эдуард Ферриер на минуту замолчал, потом начал говорить. Тщательно, методично он обрисовал эту историю.
История выглядела некрасивой. Обвинения в бессовестном крючкотворстве, фальсификации акций, нецелевом использовании значительной доли партийных фондов. Обвинения были направлены в адрес бывшего премьер-министра, Джона Хэммета. Его рисовали бесчестным негодяем, который предал доверие и использовал свое положение для того, чтобы создать для себя большое личное состояние.
Тихий голос премьер-министра наконец умолк. Министр внутренних дел, застонав, выпалил, брызгая слюной:
— Это чудовищно — чудовищно! Этого человека, Перри, редактора этой газетенки, следует расстрелять!
— Эти так называемые разоблачения должны напечатать в «Экс-рей ньюс»? — спросил Эркюль Пуаро.
— Да.
— Какие шаги вы намереваетесь предпринять в связи с этим?
Ферриер медленно произнес:
— Это персональная атака на Джона Хэммета. Ему предстоит подать на газету в суд за клевету.
— Он это сделает?
— Нет.
— Почему?
— Вероятно, газета только к этому и стремится, — ответил Ферриер. — Они получат колоссальную рекламу. Их защита будет строиться на добросовестном толковании и на том, что их заявления — правда. Все это в мельчайших подробностях будет рассматриваться в ярком свете прожекторов.
— И все же, если это дело повернется против них, они понесут огромный ущерб.
— Оно, возможно, не повернется против них, — медленно произнес Ферриер.
— Почему?
Сэр Джордж чопорно произнес:
— Я действительно считаю, что…
Но премьер-министр уже заговорил снова:
— Потому, что то, что они собираются опубликовать, — правда.
У сэра Джорджа Конвея вырвался стон ярости от такой непарламентской откровенности.
— Эдуард, дорогой мой, — вскричал он. — Мы, конечно, не признаем…
Тень улыбки пробежала по усталому лицу Ферриера.
— К несчастью, Джордж, бывают случаи, когда нужно сказать голую правду. Этот случай — один из них.
— Вы понимаете, месье Пуаро, — воскликнул сэр Джордж, — все это строго между нами. Ни одного слова…
Ферриер перебил его:
— Месье Пуаро это понимает. — И медленно продолжил: — А вот чего он, возможно, не понимает: все будущее Народной партии поставлено на карту. Джон Хэммет, месье Пуаро, и был Народной партией. Он выступал за то, что она олицетворяет для английского народа, — за Порядочность и Честность. Никто никогда не считал нас выдающейся партией. Мы допускали промахи и ошибки. Но мы выступали за сохранение традиций, а также за основополагающую честность. Наша катастрофа вот в чем: человек, являвшийся нашим номинальным главой, честный человек из народа в полном смысле этого слова, оказывается, был одним из самых больших мошенников этого поколения.