Бонев кивнул.
— Как тебе, должно быть, известно, — продолжал наступление Стоил, — использование государственных материалов и машин в личных целях становится чуть ли не обычным явлением. Чтобы пресечь это, можно найти немало способов — от взимания штрафов до принудительного труда на самом предприятии, на виду у всех… Пусть приблизительно, убытки можно подсчитать, и я готов первым опубликовать их на хозяйственной полосе нашей газеты. Эту полосу я бы мог год или два редактировать на общественных началах. А пока она отдана на откуп неучам, которые печатают свои романтические упражнения…
— Ну и тон! — негодовал про себя Бонев.
— Что еще? — напрягся Стоил, не отличавшийся особым умением импровизировать. — Может быть, самое главное: нужно время, чтобы продумать и составить программу, но уже сейчас ясно — нам следует получить от центра разрешение на определенный, ну, скажем, двухлетний хозяйственный эксперимент.
Наступило молчание. Первым его решился нарушить Бонев.
— Значит, это твоя программа-максимум? — спросил он, взявшись за свой бокал.
— Напротив, программа-минимум.
— Давай говорить серьезно, — разволновался Бонев. — Будет ли эта программа принципиально отличаться от существующей практики? Во-вторых, хватит ли у нас сил, чтобы ее осуществить? В-третьих, большинство затронутых вопросов вне нашей компетенции, поэтому я спрашиваю, не лучше ли вместо того, чтобы открывать Америку, собраться с силами и делать свое дело как положено, именно в соответствии с твоими повышенными критериями?
— Я знал, что ты будешь против. А тебя это успокоит, если я скажу, что ничего нового в моей программе нет? Единственная новизна — настало время отказаться от показухи.
— Тогда почему же это должно называться экспериментом?
— Потому что иначе мы столкнемся с тысячью возражений. Если, к примеру, мы хотим ввести нормы, отличные от действующих, это должен быть эксперимент. Это касается и штрафов, и других мер наказания бракоделов и лентяев, создания коллегии специалистов и прочих дел.
Все было верно, и Бонев не нашел что возразить. Но он колебался. С одной стороны, заманчивые идеи, с другой — сомнения и боязнь: а вдруг все это не привьется или закончится провалом? Крепкий орешек этот Стоил, опасное сочетание умницы и чудака. Не поторопился ли он с этим выдвижением, может, было бы разумнее оставить его на год-два директором, испробовать на заводе?
И он ухватился за эту мысль.
— Послушай, Стоил, как ты посмотришь, если мы с тобой предпримем эксперимент, но не в масштабе округа, а в одном из цехов, на небольшой площадке?