субстанции) и их способность охватывать в своем действии как тварное (силы восприятия внешнего), так и нетварное (свет или «искра»
[21], воспринимающая Божество).
Завершающий эту краткую, но очень важную проповедь образ покоящейся Божественности, являющейся причиной любого движения (понимаемого как возвращение к этому всеобщему истоку), навеяно мистически переистолкованным учением Аристотеля о неподвижном Боге-Уме, являющемся Перводвигателем[22].
«О ДЕВСТВЕННОЙ ЖЕНЩИНЕ»
Образ священного брака издревле использовался для описания обретения душой веры, принятия ею на себя религиозного обета и акта мистического познания (см. хотя бы Песнь Песней, на которую неоднократно ссылается Мейстер Экхарт).
Экхарт – следуя длительной традиции – утверждает, что для приятия Христа душа должна быть девственной, но под девственностью он понимает, казалось бы, совершеннейшую из возможных экзистенциальных установок: абсолютное ведание, которое делает человека свободным от всего внешнего. Однако этого мало – так как свобода от еще не является полной формой свободы. Когда душа вступает под покровы священного брака, она ведо´ма иной свободой – свободой для. Благодаря этой высшей свободе душа, отказываясь от себя, становится спутницей Бога и совершает в себе рождение Бога Сына. Экхарт вкладывает в осознание «ничтойности» себя и всего тварного не холодное отстранение, но страстное желание выхода за пределы своего конечного «я». Это страстное желание он вновь выражает как страдание – страдание не ради себя, но ради вынашиваемого в глубине души Бога.
Целый ряд моментов в данной проповеди выглядит как попытка донести до слушателей собственный мистический опыт. Мейстер Экхарт определенно говорит о ступенях раскрытия Божества в процессе его мистического постижения («брака»). Прежде всего, это рождение Бога, во время которого происходит и возрождение, обновление человека (известный образ оборачивания времени и возрастов). Затем – переживание полноты Божества, растворяющее в огненной интенсивности своего бытия все, в том числе и те образы («крепость», «свет», «искра»), через которые обретающий мистический опыт человек пытается передать присутствие своей индивидуальности (до сего момента через эти образы передавалось само наличие Бога во внутреннем человеке). Вслед за этим – трансцендентное, замкнутое от любого описания равенство с собой в своей основе. Это равенство себе лишает переживание всяких следов личностности, и нам остается лишь указать на Божество – неперсонифицируемую, трансцендентную основу (бездну) как последнюю инстанцию этого опыта.