— Когда возвратишься? — хитро скосив глаза, спросил Юнус.
— Завтра.
Юнус, конечно, догадывался, что никаких дел в Чалда у отца не может быть. Просто аул этот стоял на высоком обрыве над дорогой, откуда начинался подъем к Хунзахскому плато.
Время было летнее. Имам Гази-Магомед после поражения под Хунзахом, возвратившись в Гимры, предался молитвам. Иногда он появлялся то в том, то в этом ауле Койсубу и других общин вместе со своим другом Шамилем или старым шейхом ярагским, который с неменьшей активностью, чем прежде, выступал с проповедями.
* * *
Новообращенный мусульманин Мардахай, явившись в Тарки, сразу же отправился на молебен в мечеть, чем поразил сначала всех тарковских торгашей-кумыков, затем весь еврейский магал.
С правоверными города дело обошлось куда проще, чем с соплеменниками. Служители мечети — мулла, дибир, мудун, муэдзин — даже пожали ему руку и поздравили его, когда он показал бумагу о своем обращении в мусульманство, подписанную ашильтинским кадием. А в родном магале соплеменники подняли крик. Сначала в дом Мардахая сбежались соседи, потом родственники, за ними все, кому не лень.
Хлопая себя по бедрам, ударяя кулаками по лбу и груди, они требовали от Мардахая немедленного переобращения в веру предков. Родственницы, упрекая его, проливали слезы. Наконец староста магала предложил Мардахаю пойти с ним к раввину. Мардахай отказался. Тогда раввин сам пришел к нему. Вспоминая всех святых, царей и посланников, описывая страдания великого народа, изгнанного из Иерусалима и других городов древней Иудеи, раввин сначала по-доброму, затем угрозами пытался сломить волю отступника.
Но Мардахай, к собственному удивлению, на сей раз оказался непоколебимым. Раввин, в сердцах плюнув на свои башмаки, удалился.
Но родственники не унимались. Они всячески старались воздействовать на родича — правда, безуспешно. Тогда и они, как раввин, начали ругать его. Одна только дочь Мазай молчаливо наблюдала за сценами, происходившими в доме.
— О Мардахай, назови то место, где ты оставил совесть! — вопила сестра, приехавшая из Дербента.
— А что, ты хочешь подобрать ее, своей не хватает? — с ехидной усмешкой спрашивал Мардахай.
— Ты, старый дурак, покрыл позором весь наш род. Эти вшивые горцы будут использовать тебя вместо ишака! — вопила Гульбахор.
— Ты сама ишачка! Кто дал тебе право оскорблять охранника казны имама?
— О добрые люди, посмотрите на этого помешанного! Он говорит, что имам доверил ему свою казну. И это сыплется из беззубых уст человека, который даже в молодости не цеплял на пояс деревянный кинжал.