И замечаю Эллиота, свернувшегося калачиком в углу. Его темно-русые волосы растрепаны и затянуты паутиной. Закутавшись в старое одеяло, он пялится в альбом, которого я никогда не видела раньше.
– Привет, – говорю я тихо, не зная, что еще сказать.
– Привет. – Он смотрит на меня, и я вижу его покрасневшие глаза за очками в черепаховой оправе. – Как ты меня нашла?
– Я знаю тебя, придурок.
Он улыбается, но глаза у него по-прежнему грустные.
– Знаешь, я собирался убежать.
– Знаю, – мягко отвечаю я. Он приподнимает угол одеяла, приглашая меня присоединиться. Я сворачиваюсь рядом, обнимая его руки ладонями.
– Я действительно собирался, – продолжает он. – Я собирался убежать навсегда. Я забрался сюда вчера поздно ночью только чтобы взять некоторые вещи… мою книгу. – Он поднимает свое сокровище, Роальда Даля в клеенчатой обложке. – Но потом нашел это. Я совсем забыл, что сделал этот альбом. – Он показывает обложку, и я читаю:
Моя семья, Эллиот Вентворт,
8 лет, 9 лет, 9 и ¾, 10 лет
Я смеюсь над тем, что и в детстве Эллиот стремился к фактологической аккуратности, даже когда дело касалось его возраста.
– Думаю, я начал это как школьный проект, но потом продолжал его еще некоторое время. – Он листает альбом. Тот начинается с генеалогического древа с маленькими фотографиями (аккуратно вырезанными) его дедушек и бабушек, родителей и его самого, а потом альбом превращается в кладезь воспоминаний: засушенный чертополох, привезенный из их первой поездки в Шотландию, разные музейные буклеты, билеты в кино и, самое ценное, совместные фотографии Эллиота и его родителей. Счастливых.
– Смотри, вот ты! – Эллиот показывает фотографии в углу страницы. И точно, там изображена пухленькая шестилетняя Пенни в бледном сарафане в крапинку, обнимающая долговязого семилетнего Эллиота за шею. На маленькой Пенни очки Эллиота. Одно из перьевых боа моей мамы обернуто у него вокруг шеи. Мы выглядим, как два психа.
Мы выглядим, как лучшие друзья.
– О боже, посмотри на мои волосы! – Я глазам своим не верю и издаю протяжный стон, рассматривая у себя на голове свалявшуюся мочалку под перевернутой вверх дном формой для пудинга.
– Думаю, ты выглядишь très chic[26], дорогая, – говорит Эллиот.
– Лжец, – отвечаю я, пихая его под ребра.
Он ловит мой взгляд, потом вздыхает. И начинает говорить, бессознательно поглаживая корешок альбома.
– Я думал, что на этот раз я действительно уеду. Я уже взрослый теперь, или почти взрослый. Я мог бы это сделать. Я не хотел ни на кого полагаться. Я не хотел никого любить. Ведь любовь причиняет боль, так? – Я сжимаю его руку. – Но потом я пришел сюда и увидел все эти безделушки, которые собирал, пока был маленьким. Ладно, пусть моя семья была далека от идеальной…. Ты только посмотри, как относится теперь ко мне отец! Но в нашем доме