Дарья опустила голову на скрещенные руки и заплакала…
В самом начале рабочего дня у Кати зазвонил сотовый. Она покосилась на начальницу, прошептала в телефон «Сейчас» и вышла на лестничную клетку.
— Слушаю.
— Катюх, это Гоша.
— Привет, — без всякого энтузиазма ответила Катя.
Она не любила Гошу, Дашиного мужа, знала, что он изменяет ей, о чем давно шептались общие знакомые. Одна Даша оставалась в неведении, была ему верна и свято верила в его талант, который если и не раскрылся еще, то обязательно раскроется, вот-вот взорвется мощным всплеском и загорится ярким пламенем. Именно в таких выражениях она объясняла подругам свое долготерпение, повторяя невольно слова мужа. Любила ли она его по-прежнему? Наверняка нет. Была привычка, подкрепленная внешним благополучием, правда, ею же и созданным, размеренная, накатанная жизнь, нежелание потерять или сломать ее, как бывает, когда не хочется расставаться со старым, когда-то очень любимым платьем.
— Катюх, меня Даша выгнала, — упавшим голосом сообщил Гоша.
— Что, согрешил? — сыронизировала Катя.
— Я серьезно, Катюх.
— На самом деле? — переспросила Катя.
— Ну да… — уныло подтвердил он.
Так, приехали!
Прежде всего следовало выяснить, действительно ли Даша выгнала его и за что, был ли это порыв или серьезное решение. Но не у Гоши же спрашивать об этом. И почему-то Даша ничего ей не сказала… Господи, как же она могла сказать, если телефон был отключен! Нет, здесь что-то не так… Дарья всегда была образцом благополучия и благоразумия.
— За дело? — строго спросила Катя.
— В том-то и дело, что за дело, — невольно скаламбурил Гоша и глупо хихикнул, чем вывел из себя Катю.
— Ну и дурак! Дурак, дурак и еще раз дурак, — раздраженно бросила она.
— Согласен, — голос Гоши стал невероятно покорным. — Но ты все же позвони ей, скажи, что я люблю только ее.
— Хорошо, — согласилась Катя и положила трубку, понимая, что она должна немедленно, сию же минуту позвонить подруге.
Дарьин телефон в бутике не отвечал. Она позвонила на мобильный. Абонент был временно недоступен. Катя заволновалась. Обычно в это время Дарья всегда сидела на месте. Набрала домашний номер. Никто не подошел. Тогда она позвонила администратору бутика. «Нет, — сообщила ей администратор, — Дарья сегодня еще не приходила. Мы сами не можем до нее дозвониться».
Катя позвонила Гоше в мастерскую.
— Сашеньку ты отводил сегодня в школу?
— Я.
— Тебя Дарья попросила?
— Нет. Ты же знаешь, я всегда ее отвожу.
Действительно, единственная обязанность Гоши — отводить утром Сашеньку в школу и забирать после занятий — выполнялась им безукоснительно, несмотря на то что с ними постоянно жила Клава, очень надежная и верная помощница. Она делала всю домашнюю работу: готовила еду, убирала в квартире и даже в мастерской. Дарья очень дорожила ею и никому не позволяла называть ее домработницей — только помощницей. Катя считала это капризом чистой воды, ханжеством и не видела ничего обидного, тем более оскорбительного, в том, что женщина, выполняющая домашнюю работу, так и называется — домашней работницей. Но Дарья протестовала, полагая, что слово «помощница» поднимает Клаву на одну ступеньку социальной лестницы выше, нежели традиционное и, по ее мнению, унизительное «домработница». И тем не менее настаивала, чтобы Сашеньку водил в школу Гоша. «Если освободить его и от этой нагрузки, — говорила она, — он совсем запсеет, может просто забыть, что у него есть ребенок».