— Ужасной, — добавила она со странной (будто бы легкомысленной) улыбкой. — Я сама ею больна, и вот видишь… — Нина кивнула на горстку собранной мелочи. — Это болезнь раскаянья. Тебе лучше ею не болеть. Ведь если ты уйдешь, Володенька, я тебя никогда не прощу.
— В чем же ты раскаиваешься? — спросил он, складывая на ладони столбик из серебряных монет.
— Я ни в чем не раскаиваюсь.
— Ты же только что призналась…
— Ни в чем, Володенька, а вот ты будешь раскаиваться. Я же тебя знаю.
— Не пугай. — Столбик мелочи рассыпался у него на ладони. — И ты не раскаиваешься даже в том, что никогда не понимала меня?
— Я понимала тебя лучше, чем ты сам.
— Типичная самоуверенность женщины.
— Я понимала, Володенька. И сейчас понимаю. Поэтому мешать тебе никогда не буду.
— Спасибо, — он вернул ей собранную с пола мелочь.
— Пожалуйста, — ответила она и с тем же словом, произнесенным совсем другим голосом, обратилась в кассу. — Пожалуйста, двести граммов сыра и килограмм яблок.
— …и спички, — напомнил Володя. — Ты всегда забываешь купить спички.
Нина покраснела и обернулась к нему, не столько отвечая на его упрек, сколько упрекая Володю в том, что он сделал его не вовремя.
— Значит, ты еще помнишь о моих привычках?
Володя тоже слегка покраснел.
— Да, представь себе.
Нина задержала взгляд на его лице, как бы надеясь обнаружить что-то, дополняющее эти слова.
— Представь себе, я помню о твоих привычках, — произнес Володя, исчерпывая до конца смысл своих слов.
— Еще, пожалуйста, спички, — сказала Нина, снова обращаясь к кассирше.
Машина пробила два рубля и двенадцать копеек. У Нины не хватило двадцати копеек, и Володя полез в карман за деньгами.
— Я сегодня получил. Сколько тебе нужно?
Нина взяла лишь двадцать копеек.
— Благодарю. За мною долг.
— Перестань, — Володя держал горсть мелочи так, что было непонятно, предлагает ли он деньги или, наоборот, сам просит взаймы. — Зачем все делать хуже, чем на самом деле!
— Да, да, Володенька, — Нина притворно удивилась мудрой правоте мужа, — зачем делать хуже! — С чеком в руке она отошла к прилавку и, снова вернувшись к месту, где стоял Володя, добавила без всякого притворства: — Хуже уж некуда…
Володя промолчал с выражением стоического терпения. Нина сочувственно отнеслась к тому, что Володе нечего сказать, и решила помочь ему.
— Итак, ты окончательно убедился в том, что я тебя не понимаю, — она напомнила слово, произнесенное недавно, — и теперь бросаешь меня. В ответ на мои жалобы и упреки ты, конечно, приведешь пример Льва Толстого, который на склоне лет покинул семью. Если этого окажется мало, ты станешь уверять, что ищешь не личного счастья, а смысла жизни и не уходишь к другой женщине, а хочешь полного одиночества. Я угадала?