— Время лечит, — произношу вслух, улыбаюсь. — Что было, то было. У тебя есть причины ненавидеть меня, но если поддашься этому глупому чувству — лишь отравишь свою жизнь вместо того, чтобы наслаждаться ею.
Обхватив кружку руками, потупившись, Мун пьёт сонное зелье. Отставляет посудину к свече и склоняет голову на спинку кровати.
Внимательно смотрит на меня. Признаётся:
— Не уверена, что получится. Вам не стоило говорить, кто я такая. Если бы вы просто женили меня на вашем сыне, я бы могла быть благодарна, но теперь я думаю, что смотрю на убийцу своего отца. А возможно и матери, ведь не просто так я оказалась в чужой семье.
— Нет смысла лгать, когда правда скоро всплывёт. Ты бы задавалась вопросом, почему именно тебя, простую вроде бы девушку, выдали за принца, который видит тебя впервые. Ты бы думала и думала об этом. Успокоившись, стала бы вспоминать, и в один из дней задумалась бы, почему камень в диадеме вспыхивает от твоего прикосновения. Ну а свойства королевских регалий гореть на представителях рода узнать проще простого, — провожу по кудрям и добавляю рассеянно. — Конечно, мы могли бы сослаться на то, что ты незаконнорожденная дочь короля, но ты бы быстро выяснила, что твоя мать тебе не мать, а королева была загорянкой. Впрочем, последнее, наверное, ты и так знаешь.
— Да.
Она продолжает смотреть, и мне неуютно, хочется подвинуться, уйти от этого укоризненного взгляда. Он напоминает об ожоге невыносимой боли, точно мне в кровь выпустили рой взбешённых пчёл. Фероуз чарами заставил моё сердце биться, но от боли не избавил, и у меня была очень и очень невесёлая неделя, пока яд с кинжала королевы выходил из организма. Я даже пару раз позорно мечтал сдохнуть.
Наконец Мун закрывает свои будящие воспоминания глаза. Грудь под тончайшей до прозрачности сорочкой мерно вздымается, но чувствую, что сон её ещё не накрыл.
— А можно… можно я немного узнаю принца прежде, чем стать его женой?
Фыркаю:
— Что за бредовые идеи? Ты не простолюдинка, чтобы сначала обжиматься по сеновалам, а потом позор свадьбой покрывать.
Её щёки снова наливаются румянцем. Приоткрыв глаза, она оглядывается на сестру.
Насколько я понял по сбивчивому рассказу, та сбежала от жениха, потому что тот уродливый старик. При этом «старик», похоже, был моложе меня лет на пять. Женщины! Хуже — девушки!
Напоминаю:
— Твой жених молод и красив.
Она странно на меня смотрит.
— О, только не говори, что он не в твоём вкусе, — почти восклицаю я. — Да от него половина служанок без ума.
Мун сильно краснеет:
— А правда, что вы в одну ночь на спор лишили невинности сразу сорок служанок?