— И представлять нечего. Вновьизбрать плясал под дудку Зиньки Федоровны. Теперь твоя очередь? После этого ты мне и не муж, так и знай!
Вот такой ультиматум! Ангелом Гриша Дашуньку не мог назвать и до женитьбы. А уж после так спаси и помилуй — дало себя знать всеобщее мужское поклонение и пресмыкательство перед нею. Но чтобы вот так в первый день работы на новой должности?
Гриша попытался задобрить жену, прижимаясь к ней плечом, но Дашунька не поддалась и на сближение не пошла. Капризная, как иностранное государство с передовой технологией.
— Ты хоть представляешь, что должен делать? — насмешливо посмотрела на Гришу Дашунька.
— Ну, есть план работы. Сессии, депутатские комиссии, все там…
— План, план! А про престиж ты хоть подумал?
— Про престиж? Чей?
— Чей, чей! Представителя высокой власти — вот чей.
Гриша не знал, что и говорить. Не мог же он вот так сразу думать о таком великом. Ни времени для этого не имел, ни опыта, ни… А Дашуньке подавай все сразу! Женская нетерпеливость или просто капризы?
Он снова попытался пойти на сближение, но жена проявила твердость и неуступчивость, даже постелила Грише отдельно, чтобы уберечь его от легкомысленных действий и создать условия для государственного мышления.
Будем откровенны: Гриша не хотел сушить голову проблемами, вместо этого куда охотнее отдавался зову живой жизни. И потому упрямо пытался одолеть рубеж, воздвигавшийся между ним и Дашунькой, и в течение того остатка ночи, который еще туманился над ними, несмело приближался к жене, надеясь на то и на се, но каждый раз вынужден был отступать перед ее категорическими:
— Отстань!
— Отвяжись!
— Уйди!
— Надоел!
— Оставь меня в покое!
— Хочу спать!
Такие выражения даже индийского слона сбили бы с ног. Но Гриша выстоял, молча отступил и так же молча начал доказывать Дашуньке, что он не то что, но и даже, если надо, то…
Когда-то говорили: «Женщина в колхозе — большая сила». А разве только в колхозе? И не стали ли мы жертвами мужской самоуверенности, упрямо утверждая, что вся земная цивилизация — это порождение патриархата, то есть мужского господства, диктата и превосходства? Это только мужчинам так хотелось думать (а мужчин на земле всегда почему-то меньше, чем женщин; может, потому, что мужчин убивали на войнах), на самом же деле во все века хозяйками жизни (и даже творцами политических систем) были наши прекрасные подруги, властительницы наших дум, чувств и снов, повелительницы и богини, неподкупные диктаторы, которые всегда жаждут неосуществимого, но и первыми осознают эту неосуществимость.