– Сноха наша… бывшая! Вдовая! – перебивая друг друга, пояснили муж и жена.
– Как это – бывшая? – не поняла Эльга.
– Отправили мы ее назад к отцу! К родичам! Пусть забирают ведьму свою!
– И про приданое пусть не заговаривают!
– И внуков не отдадим! Еще чего выдумали – ведьме детей отдавать, чтобы своей же родне зла желать научила!
– А она вот так и отомстила – поле нам испортила, без жита оставила!
– Так вы давно знали, что она ведьма? – нахмурилась Эльга. – Ваша сноха?
Слов звучало много, но дело не становилось яснее. Может, она вовсе ни при чем? И какая-то неведомая злыдня на чужой ниве потрудилась?
Да нет же, поправила Эльга сама себя, Мистина сказал, что это было Радовеково поле. И явившихся на него вепрей они видели сами. Ведь в самом начале, кажется, Радовек что-то говорил о вепрях?
– Ну… – старейшина переглянулся с женой. – Знали мы, что она того… дурная баба…
– Что здесь творится? – раздался рядом знакомый повелительный голос. – Кто тут докучает княгине?
Эльга обернулась: в двух шагах стоял Мистина, упираясь руками в бедра и глядя на Радовека с таким выражением, будто прикидывал, чем поддеть этот кусок дерьма, чтобы выбросить подальше, не замаравшись.
– Ты чего, Радовече, с бабой на два голоса поешь? – Это выражение лица он приберегал для людей, коим требовалось указать их место – у самых подошв его высоких «датских» башмаков. – Петухи давно откукарекали, припоздал ты немного. Или у тебя еще один сын другому лоб проломил?
Эльга раскрыла глаза, и Радовек снова поклонился:
– Прости, воевода. Это все… того… Беляницу-то мы тогда выгнали, а ее родня стала с нас приданого ее требовать, да детей отдать… Мы не даем – кто же даст такой дурной бабе… Князь-то, отец наш, нашу сторону принял, потому как за нами правда дедовская…
– Погоди! – остановила его Эльга. – Свенельдич, ты мне хоть толком расскажи, в чем дело?
И бросила ему выразительный взгляд: это хвост за нашим вчерашним выходом тянется!
Мистина приопустил веки, будто успокаивая: знаю. И пояснил:
– У Радовека младший сын подрался со старшим из-за своей жены, и тот его зашиб насмерть. Они сноху отправили к ее родне назад. Ее родитель, Белянец, недели две назад приходил с жалобой, что дочь обратно прислали, а ни приданого ее, ни внуков не отдают. Они же отвечали, что баба сама виновата, братьев поссорила, а родителей сына через свое распутство лишила, потому ничего они не отдадут и пусть скажет спасибо, что отпустили живой. Побои не в счет. Я все правильно помню? – спросил он у Радовека.
– Так оно и было, воевода! – Тот снова поклонился. – Князь тогда рассудил по совести, по правде, Белянец, сволочуга, ни с чем ушел, да вон не унялся!