— Ваш жезл лорда-казначея при Вас? — нахмурившись, произнёс он. Абигайль с недоумением взирала на развернувшуюся перед её глазами странную сцену, когда неизвестный дотоле субъект, ни разу не появлявшийся при дворе, гневно распекал двух влиятельнейших политиков, потупившихся, подобно провинившимся школьникам.
— Конечно, — и сэр Роберт протянул белый жезл незнакомцу. Тот резким движением вырвал его у оторопевшего Харли и крепко сжал, держа перед собой.
Харли испуганно покосился на позолоченную дверь, ведущую в королевские покои. Появление Анны или её людей разрушило бы всю его дальнейшую карьеру. Согласно придворному церемониалу, лорд-канцлер не имел права отдавать жезл никому, даже ближайшим родственникам царствующего монарха. Холодный пот покрыл лоб графа Оксфордского. Он перевёл взгляд на занавес, прикрывавший вход в коридор. «Не дай Бог, наш разговор подслушают», — подумал он, и его мозг пронзило страстное желание осенить себя крестом. Но, опасаясь выдать охвативший его страх, граф сдержал свой благочестивый порыв.
— Имея в руках ту власть, которая принадлежит ныне Вам, я мог бы вершить великие дела. А Вы, Роберт…, - незнакомец бросил презрительный взгляд на собравшуюся в комнате компанию.
Абигайль глядела на развернувшуюся перед ней сцену расширенными от ужаса глазами. Кто этот человек, и почему он позволяет себе так разговаривать с Харли и Болингброком? Наверняка содержание их беседы станет известно кому-нибудь из тайных вигов, и они уж не преминут воспользоваться ситуацией, чтобы опорочить в глазах Её Величества всех участников этого разговора. Увидев в глазах своих союзников страх и замешательство, незнакомец окинул их презрительным взглядом
— Забирайте свой жезл, граф, — бросил он, взглянув на высокий лоб Харли, покрытый крупными каплями пота, — меня не интересует ничего из того, что мне может дать этот презренный мир.
Облегчённо вздохнув, граф Оксфордский дрожащей рукой взял жезл и водрузил его на прежнее место — в пристёгнутый к его поясу бархатный чехольчик.
— Помните, граф, — важно произнёс незнакомец, — нынче слово намного важнее, чем звон оружия. Что вы, тори можете предложить народу? Чем докажете, что ваши ссоры с вигами — не драка кошек за кусок мяса? Когда-то Кромвель показал Англии, на что способен разгневанный народ. А Мальборо? Разве не слово уничтожило этого грозного вояку, этого победителя, перед которым трепетали враги? Кто уничтожил, кто втоптал в пыль блистательного герцога Джона и его супругу, которой отдавались поистине королевские почести? Разве не мои памфлеты, ставшие голосом уставшего от бесконечных войн народа? Держись Харли! Оступишься — несдобровать тебе, несдобровать… И ты, Генри, — кивнул он в сторону безмолвно взиравшего на происходившее Болингброка, — я буду следить за тобой, и если ты забудешь об Англии в погоне за властью, то твой же «Аналитик» подпишет тебе смертный приговор. Прощайте, господа, и помните мои слова.