|
| And she had an image of that remote brain as something with a red spot on it, for once Constance had said: | Она представляла себе этот глубоко расположенный мозг как нечто, отмеченное красным пятном, потому что однажды Констанция спросила: |
| "Mother, why did father have a stroke?" and Mrs. Baines had replied: | "Мама, почему у папы был удар?", а миссис Бейнс ответила: |
| "It was a haemorrhage of the brain, my dear, here"--putting a thimbled finger on a particular part of Sophia's head. | "Это было кровоизлияние в мозг, детка, вот здесь" - и приложила палец в наперстке к какой-то точке на голове Софьи. |
| Not merely had Constance and Sophia never really felt their father's tragedy; Mrs. Baines herself had largely lost the sense of it--such is the effect of use. | Не только Констанция и Софья до конца не сознавали трагедию отца, но и сама миссис Бейнс в значительной мере утеряла эту способность -такова сила привычки. |
| Even the ruined organism only remembered fitfully and partially that it had once been John Baines. | Даже сам пострадавший лишь иногда, и не полностью, вспоминал, что некогда был Джоном Бейнсом. |
| And if Mrs. Baines had not, by the habit of years, gradually built up a gigantic fiction that the organism remained ever the supreme consultative head of the family; if Mr. Critchlow had not obstinately continued to treat it as a crony, the mass of living and dead nerves on the rich Victorian bedstead would have been of no more account than some Aunt Maria in similar case. | И если бы миссис Бейнс последовательно, в силу многолетней традиции, не поддерживала грандиозной выдумки, что это существо остается высшим авторитетом в семье, и если бы мистер Кричлоу не продолжал упорно относиться к нему как к закадычному другу, вся эта масса живых и мертвых нервов, лежащая на богатой викторианской кровати, имела бы не большее значение, чем какая-нибудь тетя Мария в таком же положении. |
| These two persons, his wife and his friend, just managed to keep him morally alive by indefatigably feeding his importance and his dignity. | Эти два человека - его жена и его друг - смогли сохранить его духовно живым, неустанно укрепляя в нем чувства своей значительности и собственного достоинства. |
| The feat was a miracle of stubborn self-deceiving, splendidly blind devotion, and incorrigible pride. | Сей подвиг являл собой чудо упорного самообмана, абсолютно слепой преданности и неисправимой гордыни. |
| When Sophia entered the room, the paralytic followed her with his nervous gaze until she had sat down on the end of the sofa at the foot of the bed. |