что-то сказать.
— Я не разочарована, — признаюсь ему. — Я
не знаю, легче ли мне от этого.
Он выглядит поражённым. Его чёрная форма
морщится, когда Айзек наклоняется ко мне.
— Ты любима, — говорит он.
Любовь — это владение; то, что вы складываете
из слоёв людей в вашей жизни. Но если представить
мою жизнь в виде торта, он был бы бесслойный, не
пропечённый, с недостающими ингредиентами. Я
слишком хорошо изолировала себя, чтобы иметь
чью-либо любовь.
— Я люблю тебя, — говорит Айзек. — Я
полюбил тебя в тот момент, когда ты выбежала из
леса.
Я не верю ему. Он воспитан так по жизни и
профессионально. Увидел что-то сломанное, и ему
необходимо было излечить меня. Доктор полюбил
процесс.
Как будто читая мои мысли, он говорит:
— Ты должна кому-то верить, Сенна. Когда
тебе говорят об этом. В противном случае, ты
никогда не будешь знать, каково это быть любимой.
И это печально.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я,
наполняясь гневом. — Слишком серьёзно, чтобы
говорить такие слова. Откуда ты знаешь, что любишь
меня?
Айзек надолго замолкает. А потом отвечает.
— Она предложила мне выход.
— Выход? Выход из чего? — мне плевать, что я
опережаю события. Это как камень, который падает
между нами. Я жду стука, но его не происходит,
потому что мой мозг перестаёт соображать, и
комнату наклонило и немного зашатало.— Что ты
имеешь в виду?
— Утром, после того, как мы открыли дверь, я
нашёл в сарае записку со снотворным и шприцом.
Там говорилось, что я могу уйти. Всё, что я должен
сделать — усыпить тебя, впрыснуть снотворное себе,
и я бы проснулся дома. Было лишь одно условие: я не
должен ни с кем о тебе говорить. Ни с полицией, ни
с кем-либо вообще. Я должен был сказать им, что у
меня был нервный срыв, и я сбежал. Если бы я
рассказал о тебе, тебя бы убили. Если бы я оставил
тебя там, я мог бы вернуться домой. Я выбросил
шприц и снотворное с обрыва.
— Боже мой.
Я встаю, но мои ноги меня не держат. Сажусь
снова, прячу лицо в руках. Сапфира, что ты
наделала? Когда я смотрю на него, состояние моей
души отражается на моём лице, искажая мои черты.
Она зла и печальна.
— Айзек. Зачем ты это сделал? — мой голос
срывается. Я знаю, почему Сапфира сделала это. Она
знала, что он не оставит меня. Знала, что, в конце
концов, Айзек рассказал бы мне, и что после этого я
всё пойму. Я увижу…
— Потому что я люблю тебя.
Моё лицо расслабляется.