намёк на шутку. Но в этом доме нет ничего
смешного. Только два похищенных человека, которые
спят со сжатыми в руках ножами.
— И они называют меня фантастом, — говорю я,
чтобы разозлить его, потому что знаю, что Айзек
прав.
Я пытаюсь встать, но он хватает меня за
запястье и осторожно тянет вниз. Его глаза
путешествуют по моему носу и щекам. Он смотрит на
мои веснушки. Айзек всегда так делал, будто они
были произведениями искусства, а не пигментным
дефектом. У доктора нет веснушек. У него мягкие
глаза, которые в уголках опущенные вниз, и два
передних зуба, незначительно закрывающие друг
друга. Он выглядит одновременно обычным и
красивым. И если вы присмотритесь достаточно
близко, то увидите, насколько интенсивны его черты.
Каждая говорит с вами по-разному. Или, может быть,
я просто писатель.
— Мы здесь не ради выкупа, — настаивает он.
— Они хотят чего-то от нас.
—
Что,
например?
— произношу
я
как
раздражительный ребёнок. Поднимаю тыльную часть
руки к губам и кусаю кожу на костяшках пальцев. —
Никто ничего не хочет от меня, за исключением,
может быть, большего количества историй.
Айзек поднимает брови. Мне приходит на ум
Энни Уилкс и источники её психопатической
влюбленности. Ни за что.
— Они не оставили мне печатную машинку, —
уточняю я. — Или даже ручку и бумагу. Речь ид ёт не
о моей писательской деятельности.
Мужчина не выглядит убеждённым. Я готова
направить его в сторону карусели, особенно, если это
означает, что он перестанет смотреть на меня так,
будто у меня есть волшебный ключ, чтобы выбраться
отсюда.
— Карусель — это жутко, — говорю я. Это всё,
что нужно, чтобы подтолкнуть его разработку
теорий. В пол уха слушаю его теории — нет, я их
вообще не слушаю. Притворяюсь, что слушаю, а сама
вместо этого считаю узлы в деревянных стенах. В
конце концов, я слышу своё имя.
— Расскажи мне, как ты э т о помнишь, —
призывает он меня.
Я качаю головой.
— Нет. Какой в этом толк?
Я не в настроении, чтобы вернуться к
рассмотрению этих аспектов своей жизни. Они несут
за собой другие вещи. Те, из-за которых, в конечном
счёте,
я
очутилась
на
удобном
диване
психотерапевта.
— Хорошо. — На этот раз встаёт он. — Я
собираюсь приготовить обед. Если ты собираешься
оставаться здесь, запри люк.
На этот раз Айзек не остаётся проверить,
заперлась ли я. Он рассеян. Я ненавижу его.
Мы едим в тишине. Он разморозил гамбургеры
и открыл банку зелёных бобов. Доктор нормирует
нашу еду. Я понимаю это. Играю с бобами и ем