прошлой жизни, тогда, когда появилась эта
эмоциональная татуировка на всём теле, у тебя были
проблемы с алкоголем — не пей.
— Тебе какое дело, Сенна?
— Никакого, — быстро отвечаю я. — Но это
важно для твоей жены и ребёнка.
Он смотрит в сторону.
— В конце концов, мы собираемся выбраться
отсюда. — Я произношу намного уверенней, чем
чувствую себя на самом деле. — Ты не можешь
вернуться к ним в хаосе.
— Кто-то оставил нас здесь умирать, —
произносит он спокойно.
— Ерунда. — Я качаю головой и закрываю
глаза. Снова чувствую тошноту. — Вся эта еда...
Запасы. Кто-то хочет, чтобы мы выжили.
— Ограниченная еда. Ограниченные запасы.
— Это не имеет смысла, — отвечаю я. Мы оба
перестали возиться с цифровой панелью в день,
когда я рассказала всю эту чушь об Адаме и Еве.
— Может быть, мы должны вернуться к
попыткам вырваться отсюда, — говорю я.
Затем бегу обратно в ванную и меня рвёт.
Позже, когда я лежу в постели, всё еще зелёная
от тошноты и слабая, я решаю больше не пытаться
помочь. Это не моя сильная сторона. Хочу, чтобы
меня оставили в покое, соответственно, должна
оставить в покое других. Из-за того, что нам нечего
делать, мы снова пытаемся подобрать код к двери.
Для утоления скуки я пытаюсь вернуться к
чтению. Это не работает; у меня синдром дефицита
внимания, появившийся после похищения. Мне
нравится ощущать бумагу под пальцами. Звук
страницы, когда я переворачиваю её. Так что я не
вижу слов, но касаюсь страниц и переворачиваю их,
пока книга не заканчивается. Однажды Айзек видит,
как я это делаю, и смеётся надо мной.
— Почему бы тебе просто не прочитать книгу?
— спрашивает он.
— Не могу сосредоточиться. Я хочу, но не могу.
Он подходит и забирает книгу из моих рук.
Диван прогибается, когда Айзек усаживается рядом
со мной и открывает её на первой странице. Он
сидит так близко, что наши ноги соприкасаются.
Стану
ли
я
героем
повествования
о своей собственной жизни или это место займёт
кто-нибудь
другой —
должны
показать
последующие страницы.
Закрываю глаза и слушаю его голос. Когда он
читает
слова «мне
предопределено
испытать в жизни несчастья», мои глаза резко
открываются. Я хочу сказать: « Проклятье». Может
быть, Дэвид Копперфилд, не так уж плох. Сейчас не
первый раз, когда Айзек мне читает. Последний раз
происходил в других условиях. В других, но очень
похожих на эти. Он читает, пока его голос не
становится хриплым. Тогда я забираю у него книгу и