её на столешницу.
— Если я тебе понадоблюсь.
Я посмотрела на карточку, простую белую, с
печатными буквами, а затем обратно на его лицо.
— Не понадобишься.
Я провела остальную часть дня на заднем
крыльце, глядя на озеро Вашингтон. Выпила ту чашку
кофе, которую доктор Астерхольдер вручил мне,
прежде чем ушёл. Он давно перестал быть горячим,
но я сжала её между руками, будто пыталась
согреться. Это было действие, язык тела, которому я
научилась подражать. Сама преисподняя могла бы
развернуться передо мной, и я, вероятнее всего, не
почувствовала бы этого.
У меня не было мыслей. Я видела вещи глазами,
и мой мозг обрабатывал цвета и формы, не прививая
им чувства: вода, лодки, небо и деревья, пухлые
гагары, скользящие над водой. Мои глаза осмотрели
всё, от озера до моего двора. Тяжесть в груди
продолжала
давить.
Я
игнорировала
её.
В
Вашингтоне солнце садилось рано, в четыре
тридцать было уже темно, и не на что было смотреть,
лишь на отблески крошечных огней из домов около
воды. Рождественские огни, которые снимут в
ближайшее время. Мои глаза болели. Я услышала
звонок в дверь, но не смогла встать и ответить. В
конце концов, они уйдут, ведь так обычно и бывает.
Они всегда так делали.
Я
почувствовала
давление
на
плечах.
Посмотрела вниз и увидела руки, сжимающие меня.
Руки, как если бы тело не было к ним привязано.
Лишь руки. Что-то оборвалось, и я начала кричать.
— Сенна! ... Сенна!
Я услышала голос. Это был глухой звук, будто
кто-то говорил с набитым сыром ртом. Моя голова
откинулась назад, и вдруг я поняла, что кто-т о меня
трясёт.
Я видела его лицо. Он коснулся пальцем пульса
на моей шее.
— Я здесь. Почувствуй меня. Посмотри на
меня. — Доктор схватил руками моё лицо, заставляя
смотреть на него.
— Тише... тише, — произнёс он. — Ты в
безопасности. Я держу тебя.
Мне захотелось смеяться, но я была слишком
занята, пока кричала. Кто сейчас в безопасности?
Никто. Существует слишком много плохого,
слишком много зла в мире, из-за которого нам
никогда не быть в безопасности.
Он боролся со мной для того, что должно быть
было объятием. Обхватил руками моё тело, а лицо
было прижато к его плечу. Пять лет, десять лет, год,
семь, как много времени прошло с тех пор, как меня
обнимали? Я не знала этого человека, но всё же
знала. Он врач. И помог мне. Айзек провёл ночь на
диване, чтобы не оставлять меня в одиночестве. И
взломал дверь моей спальни, чтобы найти мой