Я сказал ему, и он присвистнул.
– Зебры полосатые! Значит, уже почти три месяца! И все насмарку…
Он как-то одновременно занервничал и раскис.
– Что насмарку? – спросил я.
Он снова бросил на меня пронзительный взгляд, полный подозрения.
– Ладно уж, раз пробрался в мой дом со своим рюкзачком вонючим, расскажу о себе, – проговорил он важно, словно делал огромное одолжение. Мой рюкзачок, видно, скоротал ему несколько одиноких часов. – Но отвечать я буду только да или нет. А ты задавай вопросы.
Я оторопел.
– Так это мы до завтрашнего дня тут сидеть будем!
– Ну и что? – огрызнулся мальчишка, но задумался. – Ладно, хотя бы имя отгадай, – согласился он в конце концов.
Я закатил глаза, но начал перебирать все известные мне имена.
– Лёша?
– Нет.
– Саша?
– Нет.
– Вова?
– Нет.
– Дима?
– Нет.
Так мы сидели добрых полчаса. После того как у меня иссякли русские имена, я перешел на английские, потом на немецкие, испанские и французские, которых в совокупности оказалось от силы десятка два. Затем я назвал несколько звериных названий, вспомнив о самом себе, и в конце концов мне это все надоело.
– Румпельштильцхен, – закатил я глаза.
– Да! – крикнул мальчишка и даже подпрыгнул на своем попахивающем матрасе.
– Что, правда, что ли?
– Нет, а что это за дурацкое имя такое? – рассмеялся он.
– Все, хватит! – стукнул я ладонями об колени. – Не знаю я больше имен!
– Маловатенько ты вообще знаешь, – ухмыльнулся он и погрозил мне грязнющим, как у выползшего из канавы лешего, пальцем. – Петров меня зовут.
– Так это фамилия! – рассердился я.
– А там, где меня раньше держали, всех только по фамилиям называли, – заковырял он тем самым пальцем в зубах. – Но ты и имени не назвал. Мироном меня зовут.
– Мирон Петров? – переспросил я. – Ты уверен, что не ошибся? Может, все-таки Петя Миронов? И где это тебя держали, интересно мне знать, в зверинце, что ли?
– Кому бы говорить, – лукаво улыбнулся мальчуган. – Воробью ли дивиться зверинцу и странным, по его мнению, именам?
Теперь уже я впился в него глазами. Ни на одной тетрадке из рюкзака не стояло этого моего имени.
– Знаешь, Воробей, – как ни в чем не бывало продолжал Мирон, – когда практически безвылазно сидишь в этой дыре столько времени, невольно начинаешь интересоваться соседями.
– И чужими вещами, – не сдержался я и многозначительно посмотрел на тумбочку.
– Так она на чердаке валялась! То, что вы там заседаете парочку раз в неделю, еще не значит, что и чердак, и все его содержимое вам принадлежит. К тому же там, где я был, вообще ничего своего нет, все общее.
– Ну так и где ты был? Что за зверинец? – Так как он обо мне, видимо, все знал, мне надо было скорее нагнать его и получить преимущество.