Я дождалась, пока она закончит рисовать, и попросила разрешения проводить домой. Она тихим голосом сказала:
— Хорошо.
И принялась очищать кисти, аккуратно складывая в коробку.
— Она привыкла, что до обеда ее сопровождаю лишь я и Фрэнк, ваша светлость, — тихо шепнула сиделка.
— Я не помешаю, поверьте. Пусть Пруденс привыкнет ко мне, а я буду рада познакомиться с ней поближе.
Может, в моем новом положении я и не должна была бы отчитываться перед сиделкой, но мне хотелось по возможности сохранить дружественные отношения, несмотря на то что в голосе женщины слышались нотки недовольства.
Мы прошлись по траве до сада, затем обратно в дом. По дороге Пруденс не произнесла ни слова, хотя я несколько раз пыталась заговорить с нею. Она смотрела прямо вперед, будто меня не существует.
Даже стук ее каблуков по резному паркету звучал точно в определенном ритме. Пруденс шла ожившей статуей, и только движение складок на платье да вздымающаяся грудь говорили о том, что она из плоти и крови.
У входа в мастерскую мое сердце забилось чаще. Первой зашла Пруденс, а я уже занесла ногу сделать первый шаг, как меня окликнула одна из горничных:
— Ваша светлость! Приехала ваша компаньонка.
— Я скоро буду, — отмахнулась я и поспешила за сестрой мужа.
Та поставила картину на мольберт в светлое место на просушку, критически рассматривая работу. Я жадно оглядывалась в мастерской. Все холсты стояли, прислоненные лицевой стороной к стене. Единственный открытый, с замеченной раньше девушкой, написанный с фотографической точностью, привлекал внимание.
— Можно я посмотрю? — попросила я.
— Да, — не отвлекаясь, ровно ответила сестра мужа.
Аристократическое лицо, волосы собраны назад по моде дворцовых кандидаток в богини, во взгляде гордыня и даже, можно сказать, жестокость. По крайней мере, смотреть на нее было неприятно, несмотря на изящные черты лица. Скромное декольте пряталось в розовых складках шелка, в руке — фарфоровая чашечка. Я видела эту девушку во дворце. Леди Инесса, кажется. В последнюю нашу встречу она опрокинула чай на ковер, обвинила в проступке меня, а потом вешалась на Энтони под окнами библиотеки. Отвратительная личность.
Интересно, художница писала с натуры? Выходит, эта аристократка бывает в доме лорда Бестерна? Не могу поверить, что Пруденс возили во дворец, чтобы найти модель там. Как много загадок в этом доме…
— Как красиво и точно нарисовано, — похвалила я ее.
Пруденс не ответила.
— Я бы хотела посмотреть на другие работы твоей руки.
Молчание в ответ.
Сиделка деликатно дотронулась до моего предплечья: