— Плюнь-ка ты на нее… — Илья присел на бревно, — тута важнее разговор есть. Садись-ка вот.
Андрей бросил взгляд через покосившуюся изгородь, присел рядом.
— Ты вот что обскажи мне: как нам ловецкую партию создать? В Синем Морце бы, а?
— Какую еще ловецкую партию? — подивился Андрей.
— Ты же вчерась называл партию рабочей. А крестьянской нет, или вот ловецкой — для нас, рыбаков.
— Партия это, Илья, едина и для рабочих и для крестьян. И она одна на всю Россию.
— Скажи, Андрей, только без вранья, — Илья положил тяжелую руку на его колено, — ты из этой самой партии?
Андрей затянулся глубоко, отчего щеки его провалились, бросил окурок под ноги и затер носком сапога, в песок.
— Тебе, Илья, я верю. А потому и не буду скрывать: да, я член РСДРП. И прислан сюда с заданием, а каким — позднее расскажу. Тебе я говорю это потому, что рассчитываю на твою помощь. Мужик ты честный, товарищ верный. И мыслишь правильно, классовое чутье в тебе есть. Вот так, друг ты мой.
— Это очень опасно?
— Да. Можно угодить в тюрьму, на каторгу. И даже жизнь отдают… Надо знать, на что идешь. А теперь довольно про это. Тимофей идет.
— Ему нельзя?
— Я доверился только тебе. А чужую тайну надо хранить.
Они подняли лесину и установили комлем в ямину. Подошел Тимофей.
— Обед готов, кончай работу. Уха жирна — не продуть.
— А сазаны — во! — Илья развел руки чуть ли не на полную сажень. — С Золотой. — Он подмигнул Андрею — мол, и я тебе откроюсь.
8
Еще по льду, неделю с лишним назад, объезжая Ляпаевские промысла, Андрей завернул в Маячное. В старину тут, на взгорке, стоял средь камышей одинокий маяк и жил бобыль-маячник. Мало-помалу остров заселялся беглым верховым людом. И из соседних сел сюда, ближе к морю, кочевали рыбаки. Так разрослось сельбище и по маяку получило свое название.
Максута он разыскал не сразу. Спросил встречную женщину, что шла на реку с пустыми ведрами, она Максута не знала. Потом повстречался средних лет рыбак. Он посмотрел на Андрея хмельными глазами, удивился:
— Ха! С каких это пор Максут спонадобился заезжим?
— Надо очень. Не знаете ли, где найти его?
— А ты кто будешь-то? — в упор, неучтиво, спросил незнакомец.
— Крепкожилин я, младший сын Дмитрия Самсоныча, — неосторожно ответил Андрей.
— Мать вашу… — последовало грубое ругательство. — Покалечили мужика, а теперь… — Он отвернулся и ушел.
Вот так! Каждому не объяснишь, что к чему. Раз Крепкожилин, терпи.
Андрей зашел в бедную казахскую мазанку — здесь-то наверняка должны знать. Но и там не порадовали его. Старая казашка в белом тюрбане на голове сказала, что Максут жил у ее соседей. Стал было поправляться, ходил к Ляпаеву, да вдруг опять занедужил. А вчера его забрал к себе на остров Садрахман.