— Потанцуем? — обрадовалась Эльза.
— Она зажилась! Она не собирается помирать! — вдруг заорала Броня. Мне начхать, что ты обо мне думаешь! Хочешь — забирай опять на хрен… Мажусь или одеваюсь — уставится и молчит, молчит…
Алексей закашлялся, чтобы заглушить слова жены, помог матери, вялой и безучастной, встать и увел ее в спальню.
— Спасибо, сынок… — еле слышно прошептала старуха. — Я лягу.
Неужели все слышала? Когда Алексей, закрыв плотнее за собой дверь, вернулся в большую комнату, с балкона неслись слова одно страшнее другого:
— А меня презирает! Не идет на контакт! Подумаешь, партийная фифа! Я для нее бревно! А это она для меня — гнилое бревно с глазами!
— Как смеешь? — пищала Светлана. — Ты микроцефал!
— Смею! У меня сын! Ему надо расти!.. А она со своими иконами, со своим Лениным!.. Если ты не хочешь, чего ж твоя старшая дочь не заберет? Хорошо ей там, в Америке, в долларах жопой сидит…
Алексей Александрович постоял, бледный, под насмешливым взглядом Эльзы и, наконец, прохрипев:
— Нехорошо, Бронислава! Пошли вы все вон! — схватил куртку и выскочил из дому.
Он долго бродил по улицам, кажется, плакал, вернулся заполночь — сынок сидел перед экраном компьютера, Эльза и Светлана уже ушли, стол остался не убран. Бронислава в белых трусах, широко раскинув колени, пьяная, перед старинным маминым трельяжем разбирала огромную свою сверкающую прическу.
— Ты чего, где ты был? — невинным голосом пропела она.
У Алексея Александровича затряслись губы.
— Как… как ты можешь так о маме моей? Ты!
— Ну прости… ну погорячилась… — Поднялась и даже хотела его поцеловать открытым ртом. — Ну чего ты? Пусть у Светки поживет. Хоть неделю, блин… Чтоб мы соскучились. Я ее сама на руках на этаж подниму, лифт опять энергетики собираются отключать, Светка сказала.
— У нее там негде, — сквозь зубы выдавил Алексей Александрович.
— Как же негде? Двухкомнатная.
— А у нас трех!
— Но у нас мужчина подрастает. А она одна.
— У нее Вероника с дитем!
— Вероника с дитем? А что же у своего мужа-узбека не живет? Коттедж строят? Сколько он его будет строить? Он его будет строить всегда. А они будут жить у твоей сестры. И еще его туда пропишут…
Спорить с Брониславой — все равно что на ветру от спички прикуривать. В глаз искру вобьешь, а сигарету не зажжешь. К черту!
Алексей Александрович судорожно погладил сына по голове и пошел спать. Когда жена легла рядом, отвернулся. Но она не была бы победоносной Брониславой, если бы не возбудила его, все еще хмельного, на ночные дела, пусть и короткие… А где любовь, там и согласие…