— Ну-с, заглянем в неведомое, — проговорил Брайан, поворачивая ключ в замке и распахивая дверь.
Мы шагнули внутрь, и погрузились в кромешную тьму и легкую смесь бледных, будто слегка “выцветших” запахов: сухой, застоявшийся воздух, штукатурка, древесина, пыль. Все чувства сразу же включились на полную, пытаясь оценить обстановку, в которой оказались.
Мы оставили входную дверь открытой, но проникающего в нее света было недостаточно, чтобы хоть что-то разглядеть. Затененное навесом и переплетенными растениями крыльцо, куда выходила дверь, поглощало дневной свет, не давая ему проникать внутрь. Удалось различить, что мы стоим в прихожей, дальше, впереди у правой стены — узкая лестница, ведущая на второй этаж, а ближе к нам — закрытая дверь.
Брайан принялся водить рукой по стенам в поисках выключателя и через пару секунд свет вспыхнул, освещая помещение.
Прихожая в нешироком коридорчике, по левую руку — окрашенные белой краской узкие дверцы встроенного шкафчика. Дальше по коридору, по этой же стороне — двойные, плотно закрытые двери. Никакой мебели, вообще ничего. Стены покрыты терракотовой краской. У самого потолка оставлена белая полоса, на которую нанесен растительный орнамент, из переплетенных листьев и ветвей, весьма искусно выполненный. Совсем как рисунок кованых металлических навесов на ставнях и двери. Похоже, прежние хозяева были большими поклонниками этого орнамента.
— Симпатично, — сказал Брайан, осматривая стены.
Я кивнула и открыла ближайшую дверь направо — кухня. Окна закрыты ставнями, но горящий в прихожей свет позволил разглядеть, что из обстановки там была только электрическая плита, не самая новая, но и не такая уж древняя, лишь немного обшарпанная сбоку. Помещение заметно больше, чем кухня в квартире бабули. Я закрыла дверь и двинулась дальше по коридору. За лестницей — еще одна дверь, которую не видно от входа. Я открыла ее, поводила рукой по стенам, нащупала выключатель. Свисающая с потолка лампочка в потемневшем стеклянном плафоне осветила небольшую ванную комнату. Овальная раковина покоилась на массивной керамической «ноге». При прикосновении конструкция угрожающе заскрежетала, но не развалилась. Унитаз прикрыт чистой голубой пластиковой крышкой, зато бачок крышки лишен и беззастенчиво демонстрировал свое абсолютно пустое, ржавое от застаревшего налета, нутро. Крышка обнаружилась на полу, где стояла, привалившись к “фарфоровому другу”, частью которого являлась. Тут же находилось пустое ведро. Совместив в воображении все увиденное, я с ужасом пришла к выводу, что ведро и пустой бачок должны как-то взаимно дополнять друг друга.