– Всё? – спросила я, вытягивая свою ладонь из его рук. Паша смеялся и был совершенно счастлив.
Тем временем мы зашли в булочную. К кассе стояла маленькая очередь, булку, батон или круг лаваша можно было взять самим. Паша, опасливо поглядывая на меня, схватил большой свежий батон, раза в полтора больше обычного и пахнувший так, что я не удержалась и сразу же отломила кусочек очень мягкого белого хлеба.
– Я… это… у меня… это… – Паша стал рыться в карманах, рылся, рылся и нашел монету в десять рублей.
– Давай, хорошо, – кивнула я. – А сколько стоит батон? – запоздало спросила я. – Ты не видел?
– Разные цены, смотря для кого, – стоящая впереди бабушка повернулась ко мне.
– Разве так бывает? – удивилась я.
– Самвел Ашотович всегда так делает.
– Цена одна, скидки разные! – объяснила другая пожилая женщина, подошедшая сбоку. – Кому как. После восьмидесяти лет – больше, детям войны, то есть. Ветеранам – бесплатно, всех войн. И еще бесплатно, если твои дети воевали уже в наше время… И еще инвалидам второй группы…
– А первой?
– Первые, деточка, дома сидят, – вздохнула пожилая женщина. – Или лежат.
Она была очень аккуратно одета, в синей фетровой шляпке, в которой, наверно, было довольно холодно в такую промозглую погоду, чистых сапожках чуть повыше щиколотки, изящном темно-синем пальто с черной меховой оторочкой. Я заметила у нее большое кольцо с голубым камнем. У меня похожий камешек в колечке, которое я нашла на кладбище и ношу, думая, что это мамино или бабушкино кольцо. Наверное, это бирюза.
Женщина достала кошелек, старый, очень хороший, зашитый сбоку. Я видела, что все, что на ней надето, не новое, но красивое и чистое, подобрано по цвету. Я с восхищением разглядывала ее, думая, что, наверное, моя бабушка была бы такой же, если бы не умерла рано. У меня все умирают рано, получается.
За кассой стояла женщина лет сорока. Я видела, что она ничего не спрашивала, каждый сам что-то говорил, я прислушалась. «Двойная скидка», «обычная скидка», «максимальная», «бесплатно»…
– Ничего себе, – прошептала я Веселухину, который пытался поймать прядку моих волос, выправившихся из хвоста, и накрутить себе на палец. – Как здесь интересно. Прямо коммунизм…
– При коммунизме денег не будет, – обернулась снова ко мне красиво одетая старушка. – И скидки будут не нужны. И бедных не будет.
– Вы верите в коммунизм? – удивилась я. – Разве это не сказки?
Женщина вздохнула.
– Это уже вам знать, сказки или нет. Я туда не попаду, это уж точно. А вы, может быть, и доживете.
Я покачала головой:
– Очень сомневаюсь. Если только что-то такое произойдет на Земле, что все переменится. Метеорит огромный упадет, или Всемирный потоп будет, или инопланетяне нападут… Хотя, скорее, тогда вообще все передерутся. И на Земле останется пятьсот миллионов человек, как мечтают американские миллиардеры. Чтобы деньги были, а людей не было. Паша, оставь мои волосы в покое!