Генриетта подавила необъяснимый приступ откровенной неприязни. Разумеется, никакой неприязни к этой женщине она не испытывала. Да и с чего бы? Она с ней даже еще не знакома.
Но у нее вид, вызывающий неприязнь.
— Кто она? — спросила Генриетта.
Пен фыркнула неподобающим для леди образом.
— Охотница за мужем, без сомнения.
— А мы разве нет? — рассеянно возразила Генриетта, когда женщина положила руку в черной перчатке на локоть Майлза. Тот, похоже, не делал попыток избавиться от этого наслоения.
— Это к делу не относится, — изрекла Пенелопа.
— Я бы предпочла, чтобы мой будущий муж охотился за мной, — вздохнула Шарлотта.
Пенелопа лукаво усмехнулась:
— Он будет прятаться под твоим балконом и кричать: «Любовь моя! Любовь моя! О, любовь моей жизни!»
— Тихо! — Шарлотта схватила Пенелопу за одну из простертых рук. — На нас все смотрят.
Пенелопа с любовью сжала руку Шарлотты.
— Пусть смотрят! Это только прибавит тебе загадочности. Ты согласна, Генриетта? Генриетта?
Генриетта все еще разглядывала темную женщину, стоявшую с Майлзом.
Герцогиня ударила Генриетту по руке.
Девушка вскрикнула и уронила лорнет прямиком на колени герцогине.
— Так-то лучше, — пробормотала старуха, завладевая лорнетом. — Ах.
— Да? — подбодрила ее Генриетта, гадая, возможно ли будет незаметно подобраться к ним поближе и немного послушать, но так, чтобы не было заметно, что она делает это нарочно. Вероятно, нет, сокрушенно решила она. Кроме как за Майлзом, спрятаться там было негде, а его собеседница скорее всего догадается, увидев, как Генриетта выглядывает из-за спины Майлза. И обязательно скажет об этом Майлзу. И Генриетте, какой бы речистой она ни была, трудно будет объяснить свой поступок.
— Так вот кто это! Кто бы мог подумать, что она вернется в Лондон?
— Кто? — спросила Генриетта.
— Так, так, так, — забормотала герцогиня.
Генриетта раздраженно уставилась на вдовствующую даму, но даже и не подумала облечь свое нетерпение в слова. Чем больший интерес она прояви т, тем дольше герцогиня станет оттягивать разъяснение. Умение заставить джентльмена выпрыгнуть из окна бального зала было для нее не единственным источником развлечений. Пытка молодых людей обоего пола относилась к той же категории. Молодым считался любой человек в возрасте от пяти до пятидесяти лет.
— Это же малышка Тереза Боллинджер! Я думала, что мы никогда больше не увидим эту девушку. Сплавили, и слава Богу.
— Кто она? — спросила Пен, наклоняясь над плечом герцогини.
— Она была признанной красавицей тысяча семьсот девяностого года — мужчины с ума по ней сходили. Мужчины! — фыркнула герцогиня. — Бараны все они. Мне она никогда не нравилась.