рочник был вором, специализировавшимся на кражах одежды. Он только что доставил прачке для стирки несколько вещей, добытых явно преступным путём. Увидев шедших к той же самой прачке квартального и нескольких людей в штатском, рассудил, что они появились здесь с целью его ареста: Об
орочник бросил в полицейского первое, что попалось ему под руку — а это был табурет из кухни — и бросился наутёк. Да только далеко убежать не смог.
Агафон Иванов, просмотрев вещи, принесённые задержанным на стирку, заметил на некоторых из них следы крови. Это открытие наводило на мысль, что Васька-Оборочник не просто обворовывал свои жертвы, а грабил их, то есть завладевал одеждой насильственно, посредством нападения. Грабёж был куда более серьёзным преступлением, нежели воровство, и это объясняло крайне нервную реакцию преступника на появление во дворе полиции.
— Всё это, конечно, очень интересно, — подвёл итог расследованию по горячим следам Гаевский. — Да только я бы хотел знать, что мы вообще тут делаем?
— Лакей Дмитрия Мелешевича отнёс этой самой прачке бельишко хозяина на стирку. Вот я и решил посмотреть, что именно Мелешевич надумал застирать, — пояснил Иванов.
— Что ж, разумно. — согласился Гаевский. — Давай посмотрим вместе.
Забрав у прачки неразвязанный покуда узел с бельём Мелешевича, агенты самым тщательным образом просмотрели отданную в стирку одежду. Поскольку убийства Толпыгиной и Александры Васильевны Барклай были весьма кровавы, следовало ожидать, что на одежде преступника останутся следы крови. Однако, ничего подозрительного в ходе осмотра замечено не было.
За те несколько минут, что сыщики занимались изучением одежды, Владислав рассказал Агафону о результатах своего посещения Министерства иностранных дел. Оказалось, что Дмитрий Мелешевич работает там по линии международного протокола, выполняет обязанности хотя и признаваемые важными, но сугубо техническими.
— Вот если ты, Агафон, станешь послом и поедешь на аудиенцию к иностранному монарху, то по протоколу тебе потребуется экипаж, запряженный шестёркой лошадей, украшенных перьями цветов российского триколора, — пояснил Гаевский. — И чиновник, подобный Дмитрию Мелешевичу, все эти детали должен будет согласовать.
— Понятно. Жаль, что я не посол и не езжу на аудиенции. Ну, а по существу что-то услышал?
— Да ничего. Сегодня Мелешевич появился на службе, взял десятидневный отпуск в связи с предстоящими похоронами Александры Васильевны и уехал. Характеризуют его нейтрально. То есть, я чувствую, что камень за пазухой для него припасён, но глава департамента мне открыться не захотел. Оно и понятно — это корпоративная солидарность называется. Мы для них чужие, и они своих засранцев чужим не выдадут. То есть ровным счётом ничего. Ни-че-го, — раздельно повторил Гаевский.