– Ну что, – заговорила ее мать, – тебе короткое, среднее или длинное извинение?
– Начни с короткого, – решила Зоя.
– Я тебя люблю и прошу прощения, – сказала ее мать.
– Не прочувствовала, – отозвалась Зоя и разгладила полотенце рукой. Оно затрещало от электрических разрядов. – Попробуй среднее.
– Я тебя люблю и прошу прощения. Мне не следовало просить полицию оставить тело твоего папы в пещере.
– А почему же ты попросила? – спросила Зоя. – Не могу понять.
Ее мать вздохнула.
– Я просто ляпну, как ты, хорошо? – сказала она. – Я думаю, что, может, твой папа сам себя убил, Зо.
Зоя ничего не стала говорить.
– Под конец он стал ужасно несчастным, – продолжила ее мать. – Чувствовал себя неудачником. Сам себе стал противен. И он решил, что я его больше не люблю, а это… Меня убивает, что он так решил. – Она чуть помолчала. – Я тебе все это говорю, потому что ты так много раз меня спрашивала – и мне кажется, что ты это выдержишь.
– Выдержу, – подтвердила Зоя. – Продолжай.
– Послушай, я в спелеологии не разбираюсь, но, как мне кажется, он был слишком умелым, чтобы стать жертвой несчастного случая, – сказала ее мать. – Я подумала, что он мог покончить с собой, и я не хотела… – Она снова помолчала, прижав пальцы к векам, – …не хотела, чтобы копы туда спустились и доказали, что я не ошиблась.
Зоя наклонилась и на этот раз по-настоящему обняла мать.
– Я точно знаю, что папа такого не сделал бы, – заявила она. – Он просто облажался. Остановился, чтобы сделать фотку, – и упал. Сегодня в пещере я точно смогла себе представить, что случилось. Я смогла это почувствовать.
Ее мать кивнула:
– Конечно, ты права. Мне хотелось бы, чтобы ты была права.
– Я права! – снова подтвердила Зоя. – Так что ты теперь скажешь полисменам, чтобы его достали? Я сегодня зажигала, но страшно было безумно. А ведь Серебряная слеза даже не сравнится с папиной пещерой. Мне не хочется при этом погибнуть.
Ее мать не успела ответить: в двери вошла немолодая чета, судя по выговору, – немцы. Зоина мама приняла от них деньги, выдала шлепанцы, полотенца и ключи от кабинки для переодевания. Они с Зоей смотрели, как те шаркают по лестнице рука об руку, и молчали, дожидаясь, пока они спустятся вниз.
– Я поговорю с полицией, – негромко пообещала мать Зое. – Обещаю. Извини, что не рассказала тебе все это раньше. – Она помолчала. – Взрослой быть плохо, – призналась она. – У тебя это будет получаться лучше, чем у меня, это уже видно.
* * *
Смена матери должна была закончиться в шесть часов, но без двух минут шесть позвонил служащий, которого она назвала Флейкером, и сказал, что у него на языке странные пятна и «можно, он слиняет?». Мама была совершенно выжата – у нее даже не было сил убрать упавшие на глаза волосы – и от этого известия ее плечи ссутулились. Зоя все еще была на взводе от покорения Серебряной слезы и предложила за нее отдежурить. Мама завела песню о том, что «ни за что не стала бы тебя просить», но Зоя твердила: «Заткнись, я останусь. Заткнись, я останусь», – пока ее мать не сдалась.