— В клеточку? Видишь, в клеточку попала... — еле повернул он языком. — Пой, баюкай меня, Афродита.
Ты состроил, злодей, клетку
для погибели моей.
Ты открой-ка, злодей, клетку
и пусти пташечку домой!
Пьяный уснул. Лука и денщик оттащили его на постель. Фрося скрылась за перегородкой, плакала возле печи.
— Ты, девка, удирай, — зашептал денщик. — Сматывайся из деревни. У него только морда добрая, а так сущий изверг. Памятливый, падлюга... Проспится, тебя потребует, станет изгаляться, до кончины замучает. Бери хозяйского коня и скачи, куда глаза глядят. Поблизости деревни есть.
— Кони у меня некованные, — жалобно проговорил Лука. — На зиму не куем... Копыта собьет, пропадет. Дороги-то худые. Разорение...
— Молчи, шкура, — рассердился денщик. — Давай коня. Да гляди — ежели проболтаешься, прикончу.
Фрося чуть привела на себе в порядок платье, накинула хозяйский полушубок. Втроем вышли во двор. Лука оседлал коня. Казаки обступили, стали спрашивать, куда собралась девка.
— Ихнее благородие посылают, — ответил денщик и подмигнул: — Самогонки, вишь, не хватило ему. Приказал хоть из-под земли добыть. В соседнюю деревню снарядилась, привезет.
Фрося вскочила на коня. Денщик передал повод Луке:
— Держи пока. Я сейчас. Своего оседлаю, провожу за село, чтоб какой беды не стряслось, казаки-то наши, поди, все пьяные. Увидят девку, так не пропустят.
Он вернулся скоро, верхом на коне, с винтовкой. Наказал Луке:
— Ихнее благородие станут спрашивать, скажешь, что девка уехала сполнять евонное приказание, за самогонкой. А я провожу маленько.
За селом денщик придержал коня, спросил:
— Тебя как зовут?
— Фрося.
— А я Петька.
— Петька? — Фрося побледнела. — Петька...
— Ну да... — Он засмеялся, — А что? Благодари бога, Фроська, из погибели выбралась, от смерти ускакала.
Некоторое время скакали молча. Но вот Фрося остановилась.
— Езжай обратно, Петя. Отсель одна доберусь. А то хватятся тебя...
— Еще маленько, лес минуем.
За лесом Петр спешился, поправил седло, спросил:
— Ты куда едешь-то? Далеко?
— Близко уже. Сначала будет Красноярово, а подальше буряты, улус Ногон Майла.
Петр о чем-то раздумывал.
— Ну, прощай, Петя. — Она отвернулась. — Пущай бог тебя сохранит. Ты чьих будешь-то?
— Поломошин по фамилии... Слушай-ка, Фрося, — с трудом заговорил Петр. — Вишь, какое дело... Не знаю, как обсказать. Одним словом не по дороге мне с ними, с белыми. Не стану вертаться.
— Ты чего, Петя? — испугалась Фрося. — Как же так?
— А так и есть, — сердито ответил Петр. — Не хочу класть голову за ихнее сучье дело. Чего я буду воевать за буржуйскую власть? Силком на коня посадили, угнали в Монголию, а теперь в своих заставляют стрелять. Не вернусь, и все.