С другого краю подступает тайга. Она не то, чтоб рядом, но если насторожиться, вслушаться, донесется смутный, неумолчный гул. Это ровно шумят вековые сосны, лиственницы, кедры. Когда стоишь рядом, они шепчутся будто потихоньку, а издали это сливается в могучий, басовитый рокот.
Сквозь кусты можно разглядеть избы, белеет церковь в Густых Соснах... Могила на высоком месте, от нее во все концы далеко видно.
С расстрелянными хоронили Никиту Ивановича, младшего Калашникова — Игната и еще одного мужика — казаки прикончили их сразу, как захватили Густые Сосны.
Все село стояло на берегу. Сняв шапки, склонили головы буряты из Ногон Майлы, мужики из Красноярова, делегаты из Воскресенского. Возле братской могилы причитали родные убитых. Лука притащился с санями, ему подсобили поставить на них гроб с телом дочери, он сказал, что будет хоронить ее по-христиански, на кладбище.
В суровой, настороженной тишине расступились, пропустили к могиле Лукерью, дочку Егора Васина, сестру бывшего партизана Петьки. Она шла с младенцем на руках. Возле шагала Фрося и молодой казак, который привел в село отряд из Красноярова. Лукерья подошла к гробу отца, с ребенком на руках тихо спустилась на колени, поцеловала тятьку в лоб. С трудом поднялась, долго-долго молча смотрела на Петькино мертвое лицо.
Она стояла на самом краю могилы, из-под ног у нее с шуршанием осыпалась в яму земля. Лицо у Лукерьи было как из белого камня, она смотрела потухшими глазами не на людей, а куда-то мимо.
Мерзлая земля осыпалась в глубокую яму. Фрося и казак отвели Лукерью в сторону, она хотела что-то сказать, но только беззвучно пошевелила губами.
Честных подошел к могиле, заговорил тихо, с великой печалью.
— Товарищи! — сказал он. — Начнем гражданскую панихиду по нашим героям. Вечная слава и вечная память богатырям, отдавшим свои жизни в борьбе с гидрой капитализма за свободу, за мировую пролетарскую революцию!
— Тяжело говорить... — Честных шапкой смахнул слезу. — Хороших людей хороним. Смелых. Сильных. Со щедрым сердцем. Больно, товарищи дорогие, что не увидят они настоящей жизни, за которую ходили на геройские подвиги, за которую с отвагой приняли кончину.
Он с трудом проглотил комок, который застрял в горле.
— Спите вечным, спокойным сном, наши боевые товарищи! Вы ладно жили, с честью погибли! Каждому прожить бы так!.. Мы никогда не забудем вас, дорогие братья! Клянемся над вашей могилой, что смело, как вы, понесем вперед непобедимое ленинское знамя! Не уроним большевистской славы и гордости!
К могиле подошел старый Цырен, свекор Лукерьи.