— Что вы ищете? Одна у меня листовка, и та случайно. Нету больше.
Пожилой милиционер с сожалением проговорил:
— Эва как... Нету... Так тебе и поверили. Небывалое дело, чтобы контра сразу созналась. Еще пошарим.
Лицо у Антониды горело, она тяжело дышала. Подошла к милиционеру, истерично выкрикнула:
— Контра? Мой отец — контра? Лукерья, что происходит? Как вы смеете?
Она упала на диван, забилась в слезах. Амвросий тихо сказал:
— Успокойся, дочка... Тебе вредно. Тут какое-то недоразумение. Сейчас все разъяснится.
Он давно не называл Антониду дочкой...
— Говори, поп, что у тебя в подвале, под колокольней? — сурово спросил Семен. Растерянность сменилась в нем грубой решимостью: нечего, мол, с врагами чиниться да выламываться...
— Барахло всякое, не помню даже. — Амвросий поднял голову. — А ты на меня не ори, слышь? Я не глухой. В подвале мебель поломанная, церковная утварь старая. Куль известки, для побелки. Еще что-то... Да, ящик стекла.
— Нет там стекла, — торопливо вставила Антонида.
— Как нет? — удивился Амвросий. — С довоенного времени...
— Я с дядей Василием для школы взяла. — Антонида покраснела. — В прошлом году еще.
— Спросить могла, — сердито буркнул Амвросий. — Не своим распоряжаешься. Стекло на церковь, а не на школу припасено.
— Ключ у вас завсегда дома? — спросил Семен. — Никому боле не доверяете?
— Дома, дома, — Амвросий нетерпеливо дернул плечами. — Да что вы, в самом деле... Будто и правда врага изловили. Пошли в подвал. И я слазаю, лет пять не заглядывал. — Амвросий вдруг повеселел. — Мне теперь в самый раз лазать по подвалам. Раньше, бывало, в рясе путался. А теперь, как все мужики — в портках. И на крышу взберусь, никто хохотать не станет, верно? Ну, пошли.
Семен хотел было сказать: раз поп зовет, значит, ничего там такого нету... И лезть не за чем.
Хотел сказать, но смолчал.
Амвросий взял с собой свечу. Антонида видела в окно, как они дошли до колокольни, отомкнули ржавый амбарный замок.
В подвал первым спустился Амвросий, за ним Семен и остальные. Семен запалил Амвросию свечу. Слабый огонек осветил сырые стены, по потолку метнулись черные тени. Воздух был затхлый.
— Глядите, ничего нет. — Амвросий высоко поднял свечку. — Плюньте в рожу тому, кто оговорил меня. Вы же по злому навету пришли. Не мало еще мерзавцев, кого хошь оговорят.
Лукерья подумала — хорошо, что все так кончилось. Ей захотелось на улицу, на чистый воздух.
— Ну, хватит... Пошли, — сказала она.
— Погоди, Лукерья Егоровна, — дрогнувшим голосом проговорил Семен, повернулся к Амвросию: — Ну-ка, поп, дай свечку.