— Слышь, жена. Не могут без меня. Все дело у них стало. На поклон пришли, выручай, мол. Придется пособить...
Василий лежал на широкой поповской перине, в голове несвязно плавали клочковатые мысли. Об одном до конца не додумает, на другое переползет. Сначала хорошо представлялось о господе боге: и заступник-то он, и кормилец, и силу дает... Вот, как ловко все устроил господь: полеживает Василий под теплым одеялом, сытый, чистый, добрый... На кухне топочет опухшими ногами молодая жена Антонида. «Ничего, выладится, не навечно такая останется...»
Во дворе мычит своя корова, да поповская с теленком, жует сено Савраска, да раскормленный мерин Амвросия, овец теперь образовалось десяток, под окном кудахчут куры, гогочут гуси... Хозяйство! На солнцепеке сохнет просмоленная лодка, в путину можно кликнуть пайщиков, полсела прибежит! И неводишко есть, и сетишки. В завозне висят на стене новые косы, серпы. Во дворе — малая зимовейка, там столярный верстак, топоры, пилы, рубанки, стамески: отец Амвросий любил в свободное время помахать топором, погонять из-под рубанка пахучую стружку.
Вернулась к Василию настоящая жизнь, испросил ее у бога святыми молитвами, вызвонил на высокой колокольне. «В самое ухо богу стучался, — улыбнулся Василий: — Не позабудь меня, господи! Сделай мне добро, сделай! Услышал всевышний. Велик бог своей милостью».
Тут мысли Василия повернули куда-то в сторону, подумалось: «а что мог сделать бог без меня, сам по себе?» Выходило, что Василий достиг всего только своим умом, своими руками, а господь так, с боку-припеку.
Это были грешные мысли, они пришли первый раз, видно гордыня обуяла Василия, бес вселился... Он торопливо перекрестился: «Верно, что сатана и святых искушает. Без бога кого хочешь и червяк сгложет... Все в мире творится не нашим разумом, божьим судом». Василий сердито погнал мысли на другую дорогу. Стал думать о своем тайном богачестве, которое сокрыто в тайге, между высокими горами, в заветной Никишкиной пади. Ох, сподобиться бы до того места! Летней дороги нет, а надо достигнуть... Золотишко дома иссякло, теперь вон семья, всего идет куда больше. Да и жить можно маленько повольготнее, покупки кое-какие сделать, одежонку там, Антониде на рубахи... Зимой не сходил в тайгу, придется теперь. Дите появится, по рукам-ногам свяжет.
«Антонида завоет, не станет отпускать, ей вот-вот рожать, — Василий заворочался на мягкой перине. — Как ей объяснишь? А никак и не надо, много будет знать, скоро состарится... Скажу, — за попом поехал, в Емелины Ключи, обвенчаемся, да и крестины на носу. Мне деньков восемь хватит все обладить, куда больше?»