Они влезли в окно. В комнате никого не было... Антониду нашли возле двери: хотела, видно, выбраться на свежий воздух, да не хватило сил, упала. Ее вытащили на крыльцо, сбегали за Машей.
Антонида трудно приходила в себя, не могла открыть глаза, шептала только: «Звон, звон, звон...» У нее гудело в ушах.
В комнате нашли записку: «Лучше умереть, чем такая жизнь. Не могу больше. Все знала и не смела сказать. Когда пришла в ревком, вы слушать меня не захотели. В Троицкосавске Коротких убивал людей, сразу шестерых повесил, даже девушку. Фельдшер Машков все расскажет. И оружие под колокольней — дело Коротких, он у меня брал ключ от подвала. Отец мой без вины попал в тюрьму. Я сама загубила свою жизнь. Не бросайте Коленьку, безвинного младенца. Прощайте. Антонида».
Вечером Нефед пришел к продавцу Саше домой, с порога заболтал языком:
— Здорово, кум-удалец, торговый молодец. Приехал к торгу Роман, привез денег полный карман. Торговать — не горевать...
Саша не знал Нефеда, первый раз свиделись. Фома Семушкин строго высказал:
— А ты, Нефед, того... С какой радости?
Нефед заулыбался.
— Со всех верных примет: правая ладошка чешется, знать к прибыли. В носу свербит: радоваться, а то и еще рюмашку хватить. Правый глаз зудится — на тебя, на любого, глядеть.
— Трепло ты, Нефед, — рассердился Фома. — Балалайка.
— Балалайка и есть! — обрадовался Нефед. — Душа песни поет...
— А рука деньги гребет, — складно отрубил Фома.
Нефед недобрительно покачал головой, вытащил из кармана бутылку.
— Дорогому красному купцу мое угощение. Подавай, Фома, стаканы.
Фома не знал как быть: то ли сразу вытурить Нефеда, то ли послушать, какой поведет разговор. Все же поставил на стол стаканы, вареную картошку, соль.
— Я не стану, — решительно отказался Саша. — В рот не беру.
Нефед сокрушенно вздохнул, налил Фоме, себе плеснул немножко.
— Мы с тобой, дорогой товарищ, — Нефед прожевал сухую картошку, повернулся к Саше. — Мы с тобой... В общем, у меня лавка и у тебя лавка. Чего станем тянуть порознь? Барышей здеся вдвоем не наживешь... С этим барышом находишься голышом.
Фома насторожился: надо упредить парня, что за ягода Нефед... Хотел прямо сказать, но тут прибежала Лелька.
— Дядя Фома, вас председательша кличет. Дядька Поломошин приехал. Чего-то важное станет рассказывать.
— Эва, какая шустрая! — Нефед обрадовался, что Фома уходит.
Фома с порога сказал:
— Ты с ним, Саша, сопли не распускай. Обдурит за милую душу. Ежели чего — гони напрочь.
Нефеда передернуло, но ответил будто на веселую шутку:
— Шагай, Фома, беспутая душа. Не мешай толковому разговору.